Рут Ренделл - Живая плоть

Встав с кровати, Дженнер посмотрелся в зеркало, придвинув лицо как можно ближе к его поверхности. Оно было бледным, вытянутым, глаза неестественно блестели, а их цвет был таким темным, словно их специально окунули в чернила. В уголке рта дергалась какая-то мышца. Это называлось хорея, «живая плоть». Он читал о ней статью в «Ридерз дайджест». Зеркало стало ненавистно ему, он снял его и положил на полку возле раковины. Миссис Гриффитс или Норин по понедельникам вешали чистое полотенце, такое тонкое, что ему порой казалось, оно расползется прямо в руках. Оно было слишком большим для того, чтобы вытирать руки, но его катастрофически не хватало после душа. И самым неприятным был его цвет – оно было розовым. Видимо, женщины считали, что оно должно подходить к бледно-розовым нейлоновым простыням. Виктор взял полотенце, кусок мыла с раковины и пошел по коридору в ванную. Поскольку у него оставалось всего две десятипенсовые монеты, ему было жалко их тратить на нагрев воды. Он вымылся быстро, и это не помогло ему расслабиться и успокоиться. Вернувшись в комнату, натянул чистые джинсы, единственную хорошую рубашку и пиджак, оставшийся еще с тех пор, как он жил в Финчли. Темно-зеленый вельвет, в мелкий рубчик. Он заплатил за него громадные по тем временам деньги – двадцать пять фунтов. Выглядел пиджак слегка поношенным и определенно старомодным, но лучшего у Виктора не было.

Он уже не чувствовал себя ни испуганно, ни расстроенно, скорее возбужденно. Причем до такой степени, что пришлось заставить себя весь путь до станции метро «Уэст-Эктон», а это составляло по крайней мере четверть мили, идти спокойно и уверенно, а не бежать сломя голову. Но у окошка кассы его голос звучал хрипло и прерывисто, когда он просил билет до Тейдон-Буа и обратно.

Служащий на заправочной станции рядом с городской площадью объяснил Виктору, где находится Тейдон-Манор-драйв. Было половина четвертого, Дженнер не обедал, не выпил даже чашки кофе. Но голода не ощущал. Мысль о еде вызывала легкую тошноту, поэтому он направился в глубь дубовой аллеи.

Погода была такой же, как и в прошлый раз, когда он был здесь на прошлой неделе: за ливнями следовали прорывы яркого, жаркого, солнечного дня. На обочине дороги все еще стояли лужи. Деревья за прошедшую неделю отцвели, повсюду лежали белые и розовые лепестки. Теперь наступила очередь яблонь и болиголова. Виктор шел по аллее, где всего семь дней назад заметил девушку и человека в инвалидной коляске. Может быть, Флитвуд всегда выезжает на прогулку во второй половине дня? Может, как раз сейчас закрывает дверь дома? Если это так, то Дженнер решил подождать его, хотя мысль о том, чтобы оставаться на месте, была невыносима. Он заставил себя перейти с бега на шаг.

Следуя указаниям, полученным на заправочной станции, Виктор обогнул окаймленный деревьями пруд. Оттуда начиналась Тейдон-Манор-драйв. Эта дорога была похожа на проселочную грунтовку, дома были выстроены из красивого дерева разных пород. Высокие каштаны были в сотнях светло-кремовых, напоминающих свечи, цветов. Желтофиоли, походящие расцветкой на персидский ковер, окаймляли лужайки с густой, мягкой травой, поздние нарциссы и тюльпаны заполняли кадки и ящики на подоконниках, словно клумбы не могли вместить всех цветов, необходимых здешним обитателям. Все дома отличались друг от друга размерами, каждый стоял особняком и был окружен садом. Виктор увидел перед собой Сан-Суси, когда дошел до дома номер двадцать. Дорога слегка изгибалась вправо, и дом Флитвуда был обращен к нему под углом.

Дом был небольшим, менее привлекательным и впечатляющим, чем на фотографии. Газон перед дорогой, с кормушкой для птиц, был размером от силы пятнадцать на двенадцать футов. Никаких птиц Дженнер не заметил и поэтому решил, что та, что он увидел на том старом фото в журнале, была настоящей. На клумбе перед домом не было тюльпанов, их головки были аккуратно срезаны. Должно быть, он нанимает садовника, подумал Виктор, потому что весь сад содержался в образцовом порядке: газон был подстрижен, края выровнены, вьющиеся розы привязаны к решетке. Тяжело дыша, хотя весь путь он старался сохранять спокойствие, Виктор стоял и смотрел на дом. На белых воротах было написано черными буквами «Сан-Суси», а над парадной дверью, дубовой, обитой гвоздями, был номер двадцать восемь. За все время, что он здесь провел, Дженнер так и не заметил никаких признаков присутствия людей, хотя сам не знал, какими они должны быть.