Громадный панцирь. Голова с пустыми и безжизненными глазами, к тому же чудище перебирало толстыми уродливыми лапами. И все это прямо перед лицом мальчика. Виктор закричал. Закрыл лицо, глаза, уши и с криком стал кататься по полу. Отец и мать прекратили свое занятие, потому что услышали его, и прибежали, на ходу застегивая одежду. Мать подняла Виктора на руки и раз за разом задавала всего один вопрос: почему? Немного погодя он понял, что с ним произошло, и принял объяснения. Это был рождественский подарок, оставленный на ночь в ящике на полу кладовой, но мальчик не заметил ни ящика, ни соломы, ни проволочной сетки. Только черепаху. Разумеется, ее отдали Макферсонам, которые жили дальше по улице.
Вон он, дом Макферсонов, пятый от этого. Может быть, они еще живы, однако эта тварь, которую он мысленно назвал по имени только один раз, и даже сейчас боялся произнести это слово, наверняка сдохла. Возможно, миссис Макферсон сейчас наблюдает за ним из окна. Что мать сказала о нем соседям? Скрыть она никак не могла. Несколько дней газеты много писали о его преступлениях, потом все повторилось опять, когда начался суд. Дженнеру стало любопытно, очень ли ее это беспокоило. В конце концов, это его, не отца, отняли у нее и посадили в тюрьму.
Виктор прислонился к створкам ворот. Позади них, за боковой калиткой, был мощеный солнечный дворик, где мать выращивала помидоры в горшках, и одно из окон или в данном случае решетка, открывающаяся на дворик из кладовой, где эта… тварь находилась в ящике за проволочной сеткой. Ему впервые пришло на ум, что только очень неаккуратная хозяйка могла бы поместить на ночь в кладовую такое чудище, и почему-то вздрогнул. Не открой он тогда дверь в кладовку, вполне вероятно, его жизнь сложилась бы по-другому, хотя это и сомнительно.
Виктор бросил прощальный взгляд на дом. Он, собственно, и не жил там после того, как окончил школу и поступил в политехнический институт. Жаль, что родители не купили дом. Тогда бы он сейчас мог получать… Какую сумму теперь приносит такой дом? Двенадцать тысяч фунтов? Пятнадцать? Виктор поразился тому, что увидел в окне агента по продаже недвижимости, когда наконец, чувствуя, как его уверенность постепенно нарастает, дошел до Эктон-Хай-стрит.
Сорок тысяч фунтов за такой дом! Сколько тогда будет стоить проезд на автобусе? А если он захочет взять такси? Ему вспомнился анекдот, ходивший до того, как он попал в тюрьму и инфляция начала снижаться. Он услышал его от Алана, у которого работал.
«Жил-был человек, решивший воспользоваться инфляцией. Он велел усыпить себя и заморозить на двадцать лет. Проснувшись, он прежде всего увидел письмо годовой давности от своего биржевого маклера, где сообщалось, что его инвестиции достигли миллиона фунтов. Пошел к телефону-автомату, чтобы позвонить маклеру, и, когда нащупывал в кармане монеты, прочел инструкцию пользования телефоном, где говорилось: наберите нужный номер и, услышав гудок, опустите в автомат девять миллионов фунтов…»
Не апатия и не страх мешали Виктору Дженнеру заняться чем-то еще, кроме получения выплат по социальному обеспечению. Ему все больше и больше не хотелось укореняться здесь, в Эктоне. За неделю на свободе он сумел избегать контакта с другими жильцами дома и не видел ни домовладелицы, ни ее агента. Квартплату она получала напрямую, минуя его. Очевидно, в Министерстве здравоохранения и социального обеспечения полагали – и не зря, – что если выдавать квартирные деньги бывшему арестанту, то тот будет тратить их по собственному усмотрению. А встать на учет у врача он еще успеет, когда заболеет.
Ежедневное чтение газет и журналов давало Виктору представление о нынешних нравах и манере говорить. Появилось выражение «настраиваться», которого он не слышал раньше. Пока Дженнер настраивался, чтобы пойти в банк и узнать, сколько денег у него на счете, или пытался настроиться, твердя себе, что, разговаривая там с управляющим или с кем-то другим, не будет бояться, произошло нечто, заставившее его выйти из дома. Он провел почти неделю в этой комнате, когда ему буквально навязали встречу с совершенно незнакомым ему человеком. Утром в десять часов раздался стук в дверь, и когда он открыл, сам не свой от беспокойства, то обнаружил перед собой женщину, объявившую, что ее зовут Норин и она пришла убраться в комнате.
– Убирать комнату не нужно, – возразил он. – Она не нуждается в уборке. Мне не по карману за это платить.
За последнюю неделю Виктор ни с кем не общался, даже с собой, поэтому звук собственного голоса показался ему слишком холодным и отстраненным. Норин, видимо, не замечала таких тонкостей. Она вошла, толкая перед собой пылесос.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу