Татьяна Устинова - Пять шагов по облакам

— А они что? — Это Константинов спросил.

— А они говорят, что лично Герман Садовников перевел нам эти деньги! Или контролировал их перевод, и то, что у нас нет документов, — это подлог!

Константинов постучал ручкой по зубам — была у него такая привычка. Тамила всегда ругалась.

— Лер, а если это просто… кидалово?

— Саша, я не люблю таких выражений!

— Да, прости. Если это просто… ну, игра такая!

— Какая игра?! — простонала Лера. — Кто в нее играет?!

— Садовников.

— Он номер! Застрелили его! Ты ничего про это не знаешь?!

— Я знаю. Но он мог затеять какую-нибудь аферу, именно денежную, и не довести ее до конца. По уважительной причине. Застрелили — причина весьма уважительная!

— Что вы, ей-богу, Александр!.. — пробормотал Левушка Торц.

— С одной стороны, «Россия Правая» и ее лидер решили кинуть нашу газету, так сказать, в идеологическом смысле, а с другой… в денежном тоже!

Лера подумала немного.

— Не знаю, как именно они собирались нас кинуть. Документов-то нет! Нету! А Боголюбов мне сообщил, что «Россия Правая» с нами ничего подписывать не собиралась и даже больше, уже подписала договор с ним на проведение предвыборной кампании их лидера, то есть Германа Садовникова. Получается, что Герман Ильич играл во все ворота, что ли?

— А Боголюбов не врет?

— Нет, Саша! — в сердцах сказала Лера. — Вот если бы ты на телефонные звонки отвечал, идиотских вопросов не задавал бы! Боголюбов в той же самой заднице, что и мы! Только мы, так сказать, несколько больше в нее углубились.

— Это точно.

— Боголюбов напуган, и именно поэтому он пообещал свести меня с Башировым.

— Пообещать не значит жениться, Лера! Давай правде в глаза смотреть! Вряд ли Баширов станет с тобой разговаривать. У вас… статусы разные и положение в пространстве.

— Баширов ждет меня послезавтра в три в ресторане «Лермонтов» на Тверском бульваре, — скучным голосом сообщила Лера Любанова. — Звонили из его секретариата. Просили не опаздывать и быть готовой к тому, что его охрана меня обыщет.

Константинов длинно присвистнул, Полянский приоткрыл рот, и Лев Валерьянович, как курица крыльями, всплеснул руками, очевидно, выражая таким образом крайнее изумление. Он вообще большинство своих чувств выражал руками. На спокойном, белом, значительном лице, чем-то напоминавшем лицо Садовникова, ничего не отражалось.

— Быть такого не может.

— Тем не менее так и есть, Саша. И мне нужно понять, что именно я стану ему говорить!

— Ты у него спросишь: Ахмет… как вас там… Вагранович?..

— Баширов Ахмет Салманович, и не придуривайся ты, ради бога, Константинов!

— Ты у него спросишь: господин Баширов, не вы ли приказали замочить депутата и сами пришли посмотреть на процесс, скажем так, замачивания? А если вы и не замочили, то, может, знаете, кто это сделал?..

— Спасибо, — сказала Любанова. — Все свободны.

Константинов вдруг опомнился, сообразил, что наговорил лишнего, и сделал движение подсесть к ее столу, но она его остановила:

— Я сказала — все свободны. Всем спасибо.

— Лера, ты неправильно меня поняла.

— Я все правильно поняла. О своем решении в отношении данной конфликтной ситуации я сообщу, когда ситуация будет ликвидирована. Поэтому все по местам. Сейчас же!

Полянский встал и вышел, следом за ним величественно удалился Торц, а Константинов все медлил.

Лера встала и пошла к двери, выходящей «на крышу».

— Саша, я не могу с тобой разговаривать, — сказала она и взялась за ручку и потянула ее на себя. — Извини.

— Лер, но я…

Дверь в приемную ни с того ни с сего широко распахнулась, и в кабинет влетела Марьяна. От сквозняка внутренняя дверь открылась и сильно стукнула Любанову по спине.

Она покачнулась на тоненьких, высоченных каблуках, и Константинов подхватил ее. Она стряхнула его руку.

— Ты что? — заорала она на Марьяну. — Тоже спятила, как все тут?!

— Валерия Алексеевна, — пробормотала Марьяна, тараща прекрасные глаза. — Тут у меня… у меня… в приемной…

— Бомба? Или что?

— Нет, не бомба, но…

— Американский президент нагрянул?! Или кто?!

— У меня… тут… — и Марьяна протянула Лере компакт-диск, сверкнувший на солнце жестким металлическим блеском. Диск был надет Марьяне на палец.

— Поняла, — сказала Лера, посмотрев на палец. — Наш Бэзил Gotten сделал тебе предложение руки и сердца и вместо кольца подарил диск. Да?

Константинов усмехнулся.

Марьяна таращила глаза умоляюще.

— Нет, нет, Валерия Алексеевна! Я… уходила, а когда пришла, у меня на бумагах этот диск лежал. Я его не помню, это не мой, и написано тут, видите: «С-бург, заказ май». У меня такого не было никогда. Я думала, может, вы положили, может, там информация или графики…