Татьяна Устинова - Пять шагов по облакам

— Вы успокойтесь, — сказал он дамочке добрым голосом. — Не волнуйтесь. Никто никого не убьет, мы не дадим. А муж ваш и вправду в соседнем кабинете. И с ним все в порядке. Сейчас показания запишут, и поедете вы домой спокойненько.

— А… тот?

— А того до утра задержим, а если будет санкция, значит, под стражу возьмем.

— Как санкция?! — крикнула Мелисса. — Да он меня два раза пытался убить, вы понимаете? Да если бы не Васька, я бы сейчас… я бы сейчас в лесу каком-нибудь подмосковном лежала, разрезанная вдоль и поперек на куски!

— Страсти вы какие говорите!

— Да он маньяк, вы понимаете или нет?! Он — самый настоящий маньяк! Он даже дышит, как маньяк.

— Ну, это для санкции не основание, — сказал подполковник. Все он хотел ее успокоить, а получалось, что она еще больше волнуется, — Вы мне все в подробностях расскажите!

— Товарищ подполковник, Владимир Иваныч, а в разработке-то он есть, — негромко сказал старший лейтенант и кивнул на свой компьютер. Он боком сидел за столом и уже некоторое время стучал по клавишам. Вид у него был удивленный, словно он не ожидал, что Мелисса Синеокова не врет. — Вон из Питера прислали! А я и не посмотрел…

— На которого? — деловито осведомился подполковник. — На мужа или на второго?

Мелиса похолодела.

— Как… на мужа? На Ваську?

Они переглянулись, и Мелисса поняла, что дело плохо.

Лера Любанова в особняке на Николиной Горе нажала кнопку отбоя на своем телефоне, сунула его в карман и задумчиво посмотрела наверх. На перилах лестницы темного дуба отражался свет крохотных светильников, которые она зажгла, потому что не знала, как зажечь люстру. Картины канули в полумрак и оттуда, из полумрака, глядели странными подозрительными глазами.

Для того чтобы ехать спасать Мелиссу, ей нужно… отпроситься. Ей нужно сделать так, чтобы Ахмет ее отпустил, и она понятия не имела, как это делается! Она никогда ни у кого не отпрашивалась, даже в школе с уроков. Если ей нужно было уйти, она вставала и уходила.

Помнится, в первом классе так все и произошло. Она встала, вся такая кудрявая, крепенькая и в бантах, сложила учебники в ярко-рыжий ранец, привезенный папой из командировки в Ригу, потрясла пенал, проверяя, все ли там на месте, и пошла к двери. «Любанова, вернись! — скомандовала Марья Александровна. — Сядь на свое место сейчас же!» — «Я домой пойду, — сообщила Лера Любанова и потянула на себя тугую, покрашенную холодной голубой краской классную дверь. — Скучно тут у вас! Чего просто так сидеть-то?»

И ушла. Пока потрясенная Марья Александровна приходила в себя, пока собиралась с силами, чтобы мчаться поднимать тревогу, беглянка уже все коридоры прошла, отворила дверь на улицу, сбежала с крыльца и деловито подтянула колготки — приготовилась идти домой. Насилу ее тогда поймали и водворили в учительскую — до приезда отца, спешно вызванного с работы.

«Да не буду я сидеть с ними, — объяснила отцу семилетняя Лера. — Они какие-то шалашики рисуют, а мы с мамой весь букварь еще когда-а прочли! Прошлой зимой, вот когда!»

Оказалось, что «шалашик» — суть литера «А», с которой первоклассники начали изучение великого и могучего русского языка. Отец долго хохотал, а потом перевел ее из первого класса сразу в третий. Он был ответственный работник, и ему разрешили перевести ребеночка-вундеркинда. Лера Любанова вскоре заинтересовалась уравнениями, где была странная буква икс, и еще мальчиком Мишей, с которым ее посадили, и больше из школы не уходила.

Она никогда ни у кого не отпрашивалась, и вообще считала это верхом глупости — как это ее могут куда-то не пустить, если ей туда нужно?!

Она была совершенно уверена, что Ахмет Баширов не пустит ее среди ночи в отделение милиции выручать подругу, которую посадили в «обезьянник». Или еще не посадили, а только собираются посадить. Или это ее мужа посадили, а ее вовсе и не собирались сажать, только теперь все в «обезьяннике», и Лере тоже туда нужно!

Я боюсь, поняла она и сжала в кулачки руки, засунутые в карманы халата. Я боюсь, что стану его просить, он меня не отпустит, и мы поссоримся. Невозможно было себе представить, как именно Баширов станет с ней ссориться, и оттого казалось, что это будет очень страшно.

В конце концов, она знает его всего только один день. Один день и одну ночь.

Никогда в жизни она не совершала ничего подобного и, кажется, ничуть не раскаивалась в том, что именно сегодня и совершила!..

Пусть все, что угодно, пусть дальше ничего не будет — хотя ей кажется, кажется, что будет все! — но у нее был этот день, этот человек и эта ночь.