Мэри Кей - Дом теней

Верхний этаж, наоборот, оказался чрезмерно низким, и комнаты там были гораздо жарче, чем этажом ниже, поскольку горячее солнце падало на плоскую крышу, а тени деревьев до них не доставали. Зато долетал морской ветер, и ночью здесь было холодно.

Во дворе был бассейн в форме лилии, где в тени широких зеленых листьев болтались без дела сонные золотые рыбки. На каждом этаже комнаты выходили на веранды, которые смотрели во двор, смутно напоминавший дворики в Севилье.

Забавные винтовые лестницы с низкими, непропорционально широкими ступеньками, чьи массивные перила кованого железа со странным геометрическим рисунком едва достигали полутора футов в высоту, вели из каждого угла двора на нижние веранды, а с них – на следующие. Все это выглядело очень опасно, оставалось только надеяться, что держались они на прочном металле, который был вделан в толщу стены, и что давно умерший строитель-араб знал свое дело так же хорошо, как Адамс или Джон Нэш.

На краю каждой веранды между высокими колоннами стояли каменные вазы, в них росли сладко пахнущие ползучие растения и цветущие кустарники, что создавало завораживающее впечатление висячих садов. Но снаружи дом выглядел не столь декоративно и необычно: прямоугольное белое очень высокое здание с широкой зубчатой крышей и рядами выкрашенных в зеленый цвет ставней.

Где-то около полудня или чуть раньше Тайсон поехал в резиденцию отправить письмо, которым приглашал мистера Кардью – начальника полиции Занзибара – в Дом Теней.

Его машина прибыла и уехала снова, двигаясь по затененной пальмами, посыпанной белым коралловым песком дороге так бесшумно, что ни один из обитателей дома ничего не слышал. И кроме Тайсона только слуга-сомалиец, сонный помощник садовника и дремавшая на стене над главными воротами кошка его заметили.

Он остался меньше чем на четверть часа. После этого прошло не так много времени, как наступил вечер и гости расположились в столовой при свечах.

Столовая в Кивулими была длинной узкой комнатой с рядом арок вдоль одной стены, которые отец Тайсона, Обри, переделал во французские окна. Они стояли настежь, впуская пьянящие ароматы цветов, порхающих мотыльков и прочих ночных насекомых, сгоравших в пламени свечей. Со своего места между Найджелом и Ларри Доулингом Дэни видела сад, где тени деревьев в лунном свете создавали сложную мозаику с пятнами золота из освещенных окон.

Ларри Доулинг прибыл на такси вскоре после ланча, и к своему большому удивлению Дэни обнаружила, что ей не просто приятно его видеть. Она испытала огромное облегчение, что было крайне глупо с её стороны. Она это прекрасно понимала, профессия Ларри делала его опасным для них всех. Но по каким-то непонятным причинам она чувствовала себя в большей безопасности и гораздо меньше нервничала, когда он был под рукой.

Ларри, – думала она, – никого не разочарует.

Лэш Холден приветствовал мистера Доулинга с заметным отсутствием энтузиазма и воспользовался его такси, чтобы вернуться в аэропорт и зарезервировать себе на завтра место на рейс в Найроби. В половине пятого, когда гости Лоррейн собрались к чаю на затененной террасе под окнами гостиной, он не вернулся, но присоединился к ним позже, когда все пошли на берег моря восхищаться странными источенными ветром коралловыми глыбами и наблюдать, как садится солнце, заливая все вокруг изумительным розовым пламенем.

Он не говорил с Дэни и, казалось, даже избегал её. Она смотрела на него через широкий стол, сквозь мерцание свечей, и размышляла, увидит ли его снова. Полагаю, я всегда смогу получить работу в Америке, – думала она. – Тайсон с Лоррейн могут это устроить; у них там множество друзей, а отец Лэша – лучший друг Тайсона. Да, я смогу его увидеть. Но если миссис Гордон в конце концов решит, что он ей нравится больше, чем Эдуардо…

Дэни повернулась взглянуть на Амэлфи, которая кокетничала с Тайсоном и очаровательно дразнила Эдуардо, и её сердце упало. Она знала, что на самом деле лишь немного уступает ослепительной миссис Гордон в красоте, так как унаследовала необычную внешность своего отца, бывшего удивительно красивым мужчиной. Но неудачная прическа Ады Китчелл ей совсем не шла, так же как и её очки. Они превращали её из хорошенькой девушки в невзрачную особу, и даже выбранное платье не помогало, хотя прежде она находила его очаровательным. Короткое дымчато-серое платье с широкой юбкой, украшенной двумя огромными накладными карманами с аппликациями белых магнолий, уменьшало её тонкую талию настолько, что её, казалось, можно было обхватить одной ладонью. Она была им очарована, когда купила; но теперь оно казалось ей ужасно заурядным, как сказала бы тетя Хэрриет, «вполне подходящим для молодой девушки».