Галина Романова - Любитель сладких девочек

— Мне плевать, что задумали они! Но я знаю, что задумала ты. И мне приходится играть с тобой в одной команде. Но не вздумай!.. Слышишь, не вздумай пытаться обойти меня или сыграть за моей спиной! Поняла?

— Ага! — кивнула та оторопело, но тут же природная вредность взяла верх над осторожностью, и заухмылявшись, она вызывающе спросила:

— А то что? Что мне тогда будет?

Маша думала чуть меньше минуты. Какое-то чудовищно краткое мгновение она смотрела на Нинку, как на досадное недоразумение, потом дернула плечом и как-то так запросто, без излишнего трагизма в голосе, ответила:

— Тогда я тебя убью…

Сбежать от Нинки оказалось делом достаточно хлопотным. Во-первых, дрянная баба выкрала у нее паспорт. Теперь стал понятен ее суетливый порыв по сбору Машиных вещей в загородном доме Гарика. А куда она без паспорта в Москве? Первый милиционер, который захочет удостоверить ее личность, запрячет в обезьянник. Во-вторых, она буквально не оставляла Машу ни на мгновение. Куда бы та ни шла, будь то магазин либо ванная, Нинка следовала за ней по пятам. И Маше, даже если бы она и захотела, не предоставлялось никакой возможности провести обыск в крохотной комнатке запущенной коммуналки на окраине Москвы. Но она решила не торопиться. Непонятно откуда в ней вдруг зародилось желание осмотреться вокруг себя как следует, прежде чем что-либо предпринимать.

А может, она просто не знала, с чего начинать, и терпеливо ждала его величества случая, способного сподвигнуть ее на какие-либо действия. Эта ее нерешительность самым удивительным образом примиряла ее и с ужасными условиями, в которых она оказалась. И с теми людьми, которые, по мнению Нинки, не должны были никоим образом помешать им. Но соседи, мягко говоря, не прониклись ее уверенностью и считали своим долгом напоминать о своем существовании с раннего утра до позднего вечера.

— Слышь, белобрысая! — тонким фальцетом верещал «пацан-наркоша», труся следом за Машей в обшарпанную кухню. — Нет сороковки, а? Я отдам! Богом клянусь, отдам! Хреново мне, понимаешь! Дай сороковку, а?

Хреново, по всей видимости, ему было всегда, потому что к Маше он прилипал с упорным постоянством — в десять утра и в десять вечера. Денег она ему, конечно же, не давала, хотя и выкрала у своего благоверного, блуждая по его дому, три сотни долларов, без ложной скромности решив, что они помогут ей в тот момент, когда она, наконец, решится ступить на путь восстановления справедливости: Маша «отщипнула» несколько хрустящих бумажек от увесистой стопки.

Старушка — божий одуванчик, которая, опять же со слов Нинки, должна была спать с утра до ночи, занятию этому предавалась крайне редко и все больше горланила песни военных лет, сводя присутствующих с ума жутким тембром своего скрипучего фальшивого голоса.

Но Маша терпела. Готовила неприхотливую еду на грязной кухне. Принимала душ в огромной отколотой чугунной ванне, не без брезгливости всякий раз начищая ее «Пемолюксом». Спала на полу на тощем матраце. И терпеливо ждала.

По опыту прожитых лет она знала, что такое относительное затишье рано или поздно закончится. Что непременно произойдет что-то, с чего начнет закручиваться новый жизненный виток. Но даже в самом кошмарном сне ей не могло привидеться, что он начнет закручиваться именно таким образом…

Тот день ознаменовался тем, что Нинка, вопреки обыкновению, вдруг засобиралась куда-то.

— Я это.., отлучусь тут ненадолго, — начала она мямлить, суетливо натягивая свои жуткие спортивные штаны на мосластые ноги.

— Куда? — сразу насторожилась Маша, а внутри мгновенно все оборвалось: вот оно — начинается.

— Закудахтала! — недовольно буркнула. Нинка, старательно избегая встречаться с ней взглядом. — Сказано, отлучусь! Что здесь такого?

— Да нет, ничего. Только… Только ты паспорт мой верни, пожалуйста. — Маша встала со своей жесткой лежанки и, игнорируя протестующий вопль Нинки, встала у двери. — Не выпущу, пока не отдашь.

— Чего привязалась, дура? — вызверилась бывшая напарница и заметалась по комнатушке, то и дело спотыкаясь о разложенный на полу матрац с подушкой. — Нету у меня его, поняла?

— Есть, — твердо стояла на своем Маша, решив, что ни под каким видом не уступит своих позиций. — Отдаешь паспорт и беспрепятственно выходишь отсюда. В противном случае…

— Что? Что в противном случае? Убьешь меня?

Да, конечно, ты крутая! Тебе человека убить, что два пальца об асфальт! — Нинка заорала страшно и принялась колотить кулаком по облупившемуся подоконнику, беспрестанно повторяя: