Дарья Донцова - Бабки царя Соломона

— Да, немного не повезло, «двушки» и «трешки» сейчас задействованы, хорошо хоть эта нора досталась.

Но я уже успела прийти в себя. Сказав, что квартира вполне комфортабельна, быстро умылась и шмыгнула под одеяло.

Минут через десять после того, как я погасила свет, Иван приоткрыл дверь и тихо спросил:

— Таня, спишь? Я заварил чай, пирожки с капустой от мамы привез. Не хочешь перекусить?

Я старательно всхрапнула. Шеф ушел и более попыток совместно чаевничать не делал. Мое общение с «мужем» сведено до минимума. Я стараюсь примчаться в квартиру раньше Ивана и в тот момент, когда он открывает дверь, мигом гашу свет. Вот утром, к сожалению, встречи не избежать. Очень надеюсь, что боссу тоже крайне неудобно на кухне на детском диванчике и он прекратит невесть зачем устроенный им дурацкий спектакль.

Я опять перестроилась в левый ряд. Чего шеф добивается? Как бы выяснить его намерения? И есть еще одна вещь, которая не дает мне покоя.

Некоторое время назад у меня дома поселилась девочка Аня, дочь попавшей в больницу коллеги. Очень активная и любопытная Нюся решила исследовать в моем жилище антресоли. Проползла по ним, добралась до какой-то дверцы, о которой я и понятия не имела, открыла ее и обнаружила еще одно набитое хламом отделение. Неугомонная школьница изучила его. Там тоже нашлась створка, а за ней оказался следующий отсек, где лежала всего одна кожаная сумка, запертая на замочек. Она очень понравилась девочке, и Аня стала ныть:

— Тетя Таня, она же тебе не нужна, валяется без дела, забери то, что внутри, и отдай ее мне.

Я никак не могла вспомнить, откуда у меня этот аксессуар. Решила, что когда-то давно получила его от кого-нибудь в подарок, за ненадобностью закинула подальше и благополучно забыла. В общем, я пообещала Нюсе отпереть замочек. Придя поздно вечером с работы и воспользовавшись отмычкой, залезла в сумку. В ней лежали книга неизвестного мне автора и вскрытый желтый конверт, из которого выпали фотографии моего давно пропавшего мужа Гри с маленьким ребенком на руках. Сначала я впала в ступор, потом заставила себя внимательно изучить находку. Стало понятно, что клапан письма разрезали необычным ножом, который оставил на бумаге след в виде буквы N. Ножиками для вскрытия корреспонденции перестали пользоваться в начале двадцатого века, но у моего нового шефа такой прибамбас лежит на столе. И в свое время Иван Никифорович, показывая его мне, сказал:

— Уникальная вещь. Раритетная. Видишь, как зазубрено лезвие? Оно непременно «отметится» на послании в виде надрезов в форме буквы N. Нож существует в единственном варианте.

А мой близкий друг Дмитрий Коробков, с которым мы работали раньше в одной бригаде, не так давно насплетничал:

— Ваш Иван коллекционирует антикварные почтово-письменные принадлежности. Захочешь к нему подольститься — подари обгрызенное в восемнадцатом веке гусиное перо.

Но я уже и до беседы с Димоном сообразила: конверт со снимками Гри вскрывал наш Ваня.

Когда Гри исчез, я безуспешно пыталась найти его, но потом, поговорив все с тем же Коробковым, решила: не стоит искать мужа. А в тот день, когда увидела фотографии и вскрытый конверт, сообразила: Иван видел Гри уже после того, как мы расстались. И теперь я вновь страстно мечтаю выяснить, что случилось с моим мужем. Напрямую задать вопрос Ивану нельзя, а как подъехать к нему на хромой козе, я до сих пор не придумала.

Сзади опять завыла «Скорая». У меня неожиданно сильно заболела голова, я потерла рукой затылок, увидела вывеску «Аптека», удачно припарковалась прямо у входа и пошла за лекарством.

Помещение аптеки оказалось маленьким. К единственному прилавку, за которым стояла пожилая медлительная женщина в белом халате, змеилась очередь. Я пристроилась в хвост. Передо мной стояли девушки, блондинка и шатенка, они громко разговаривали:

— Ваще ниче Леха о себе рассказывать не желает, — жаловалась блондинка. — Давно вместе живем, уже целую неделю, а он молчит партизаном.

— А че он тебе натрепать должен? — удивилась шатенка. — Че те надо-то?

— Ну ты даешь, Ань! — перекатывая языком жвачку, возмутилась белокурая. — Че, вот так замуж идти, ни фига не выяснив? Кто у Лехи родители? Может, бомжары или наркоши. Где он бабки рубит? Кем работает? Квартира, где мы целых семь дней хозяйство ведем, его собственная или снятая? А если своя, вдруг ипотека? На фига мне тогда с ним жить? Придется же до пенсии банку за нее платить!