Исай Калашников - Повести

Помедлив с ответом, Жаргал так же серьезно согласился:

— Шагов с десяти, думаю, собьет.

— Вам бы только смеяться…. — вспыхнул Лешка. — А вот посмотрю на вас, как засмеетесь, когда уток нащелкаю.

— Брось лучок, Лешка, — посоветовал Мартын Семенович. — Из него и пташек не настреляешь. Но ты меня надоумил. На коз, на сохатых мы можем самострелы насторожить. Они будут понадежнее, чем петли. Жаргал, ты видел когда-нибудь, как ставят самострелы?

— Я сам ставил. Могу один поставить, — сказал Антон. — Делается большой, тугой лук, накладывается окованная стрела…

— Не видел, значит… — Мартын Семенович даже и не взглянул на Антона.

Может, это и глупо, но сейчас он лучше согласится с голоду пропасть, чем принять что-нибудь из рук Антона. Ишь ловкач, услужливостью хочет глаза замазать! Шалишь! Я тебя проучу: внукам закажешь, как паскудничать.

— Что же нам сделать? Может, меня туда донесете? Далеко это?

— Далековато. — Жаргал показал глазами на Антона: «Пусть поставит».

Мартын Семенович насупился: «Ни за что!»

— Я согласен, — проговорил Жаргал, — не знаю, как Лешка.

— И сразу же обратно вас нести? — уточнил задачу Лешка.

— Да нет. Нам что: где место облюбуем, там и отаборимся. Так ведь?

Польщенный тем, что с ним говорят как с равным, Лешка утвердительно качнул головой:

— Так, конечно. Тогда пойдем. Мне уже надоело зря сидеть в болоте. Сейчас идем?

— Придется завтра. Жаргал сделает стрелы, а ты тем временем корней накопай.

Вместе с Лешкой Антон пошел копать корни. Выдергивая из земли стебли кипрея, он с горечью вспоминал дни скитаний по тайге. Бродил голодным волком, топтал ногами этот самый кипрей и не подумал, что он может заменить хлеб. У них хватило небось ума зацепиться за эти самые корни. Они не перли на скалы, не висели с ножом над козьей тропой. И что делать, и чего не делать — на все ума хватило. Осталось ума и на то, чтобы его раскусить. Да и трудно ли такого дурака раскусить, если сам помогает. Зачем надо было отпираться, что побил стекляшки в самолете? Спугнул Жаргала, оттолкнул. А чего бы не сознаться? Не в своей, мол, тарелке был, когда вас потерял. На пользу себе обернул бы. Теперь все во вред и ничего не подправишь. А может, и не надо ничего подправлять? Какая в этом корысть, если не выберутся отсюда до зимы? При первых же морозах все закоченеют — правые в виноватые. Неужели дойдет до того? Эх, судьба-доля проклятущая — холодно, голодно, смерть сторожит-поджидает. И душу облегчить не с кем. Поневоле дом свой вспомнишь.

Попервости-то, сразу после свадьбы, жизнь была добрая. К завтраку тебе — блины либо шаньги с творогом. Наташка, она проворная, зря не проспит, все успеет сделать. Тут уж ничего худого о ней не скажешь. И не ругались с ней попервости. Потом уже началось и потянулось, потянулось без остановок. Один — задириха, другая — неспустиха, какая уж тут остановка.

Антон так раздумался, что и про корни позабыл. Сел, упер кулаки в щеки и просидел бы так, наверно, долго. Но Лешка привел его в память.

— Расселся, как на курорте, — сказал он. — Я уже вот сколько накопал, а у тебя — горсть.

Антон поднялся, стал с остервенением рыть мягкую песчаную землю, выдергивать бурые кривули корешков. Хотелось хоть на время отшатнуть от себя бесполезные думы. Пускай все идет своим ходом. Но нет — от дум не отгородишься.

Проснулись утром — кругом туман, густой и белый. Будто облака прилегли ночью на землю отдохнуть да застряли, запутались в ветках деревьев. Тусклым яичным желтком плавало в тумане солнце.

— В лес не пойдем? — спросил у Мартына Семеновича Лешка. — Петли я могу проверить с Жаргалом или с Антоном.

— Должно разъяснить. Пойдем все, как условились.

В уме Антона сразу же отпечаталась: «Петли проверить с Антоном». Выходит, Лешка перестал таить на него обиду.

И, когда понесли Мартына Семеновича, Антон пристроился в ногу с Лешкой, попросил:

— Давай понесу.

— Сами как-нибудь справимся, — уязвил его Лешка.

Антон поплелся сзади, отстал. Сырая трава заглушала их шаги, туман скрыл из виду. Антон огляделся. Туман все затянул, все спрятал, мир стал тесным, уныло-серым — ни окна, ни просвета. Антону стало не по себе, на минуту мелькнула мысль, что туман так никогда и не исчезнет и он заблудится в нем. Прибавил шагу, едва не закричал, чтобы подождали.

Они остановились в березняке. Мартын Семенович попросил сорвать невысокое растение, увенчанное мелкими белыми цветами, собранными в зонтик.