Владислав Вишневский - Честь Афродиты

Так, на корточках, чтобы с улицы не видно, я и прополз мимо кровати, не оглядываясь, но прислушиваясь… В другой комнате пара кресел была напрочь перевёрнута, дверцы шкафов открыты, и в ванной комнате тоже никого не было. Стук издавал кассетный магнитофон, крутил запись… гад, сбил с толу! Что делать, что? Вот попал. Линять! Назад! Бегом… долбила мозг команда. Бегом! Я послушался. Уже не оглядываясь, пулей вылетел на балкон, сиганул через перегородку, захлопнул за собой балконную дверь, заметался по комнате… Вот попал, вот попал… Что делать? Бежать, бежать! Смываться! В аэропорт. В аэропорт. Звонить… Последняя мысль как остудила. Звонить! Конечно звонить! Позвонить и рассказать… дяде Грише. Он мент, он точно скажет что мне делать. Мысль как спасательный круг, чуть успокоила… Оглядываясь и прислушиваясь к окружающим звукам, я набрал номер телефона дяди Гриши.

— Дядя Гриша, дядя Гриша, выручай… — едва не плача, затараторил я и, сбиваясь и торопясь, рассказал ему всё от начала и до конца. — Что мне теперь делать, что, скажи, что, ну? — закончив, с мольбой спросил я.

Дядя Гриша — на самом деле Григорий Михайлович Пастухов, мамин ухажёр и мой друг, и товарищ, старший конечно товарищ, растерялся в начале. Это понятно. Шутка ли, в конце дня — в Москве уже поздний вечер — услышать такое, и от кого. Он же на пенсии. Не в материале. Выигрывая время, он потребовал: «Стоп, сынок, не тараторь… — Разволновался значит, понял я, если сынком называет. Это ещё означало и то, что я точно что-то не так сделал. — Ты откуда звонишь? — спросил он. — И, пожалуйста, всё с начала, без нервов, повтори». Я повторил.

— Понятно… что не понятно, — пробурчал он, и приказал. — Слушай меня внимательно, сынок, и никакой мне самодеятельности: никаких аэропортов, никаких «линять». Ты ни при чём. Ты просто сосед. Запомнил? Сиди в номере. Смотри телевизор, пей чай. Ничего не видел, ничего не знаешь… Прилетел к Свешникову КолеНиколе — это имя такое, мой друг… Я ему сейчас позвоню. Связь только с ним. Что он скажет, то и делай. Жди меня. Я вылетаю. Сам тебя найду. Всё. Только спокойно. Только без нервов, сынок. Предупреждаю. Так надо. Ну, ты меня удивил, ну ты… Жди, короче, разберёмся. Звонок сотри.

Зачем стереть, я понял тогда, когда меня начали прессовать следователи. Откуда они узнали об… этом, происшествии, я не знаю, но они без стука ворвались в мой номер, четыре человека сразу. Все четверо с пээмами, разом собой заполнили номер, один сразу проскочил в ванную комнату, другой на балкон, третий метнулся во вторую комнату, четвёртый держал меня на мушке пистолетного ствола. Потом все четверо уставились на меня.

— Ну, — зло глядя, с такой же усмешкой приказал четвёртый, — колись, дорогой.

— Что рассказывать? — испуганно спросил я, тупо глядя в дырку ствола. От чёрной дырки мне стало плохо. Очень плохо. Поверьте, если бы я стоял, упал бы от страха. Хотя парень я, на мой взгляд, да и в армии, в слабаках не числился. Но в эту минуту… И не потому, что четыре ствола возникли перед носом, я не слон, мне и одного хватит, а вообще. Полная беспомощность и обреченность… Ё моё! К тому же, падать было некуда, я сидел. Остолбенел просто. Одно дело когда с кино— или телеэкрана в тебя целятся, другое дело когда живьём. Живым я, кажется, себя уже не чувствовал. Страх тупой, животный, полностью мной овладел. Я уловил: моя жизнь зависла на мушке ствола. Упёрлась в секунды и в кусочек свинца. И вправду, кто его знает, что у этого… у… у… на уме? У него, может, одна извилина, а вторая на спусковом крючке, а в конечной точке, мой лоб…

— Ты, парень, дуру нам не нарезай, — пригрозил второй, который с балкона вернулся. Пистолеты они уже опустили, даже в кобуры сунули все, кроме четвёртого. Он продолжал мне в лоб пистолетом целился. — Не то мы тебе такого сейчас наваляем…

— Без свидетелей, — подчеркнул первый.

— Да, — согласился второй. — Мало не покажется.

— И вообще, мы всё о тебе знаем… Ну! Лучше колись. — С угрозой в голосе предложил четвёртый.

— Чистосердечное признание, облегчает наказание. Слыхал? — устрашающе хохотнул первый. Все трое усмехнулись.

— Нет, парень, я вижу, нас не понял! — заметил третий.

— Зато я понял, считаю до трёх, — сообщил четвёртый и начал считать. — Раз…

— Эй-эй, вы чего это… — взмолился я. — Причём тут я? Я ничего не знаю.

— Ага, значит, ни при чём, говоришь? Но что-то знаешь. Кто причём? Кто? Говори.

Расколоться я не успел, да и не собирался — дядю Гошу подводить, ещё чего не хватало, — зазвонил мой сотовый. Я даже вздрогнул, как током меня пробило.