Олег Волынец - Серебро и свинец, иной вариант

— Да, — ответил Лева спокойно.

Несмотря на то, что Рахтаварин казался на первый взгляд совершенно спокоен, переводчика не покидало ощущение, что он пытается выторговать у тигра кусок его добычи.

— Хорошо, — проговорил владетель, кивая каким-то своим мыслям. — С кем из этих людей я могу говорить, не поступаясь честью?

— Что? — переспросил Лева.

— С кем из этих людей я могу говорить? — нетерпеливо повторил владетель. — Чей род может сравниться в древности и крепости с Бхаалейном, наследники которого правили Бхаалейном со времен Конала Милосердного? Есть ли среди них владетели или эллисейны, чье семя сильно?

Лева понятия не имел, сколько прошло лет (будь то земных или коротких местных) со времен упомянутого Конала, но смысл высказывания уловил.

— Владетель спрашивает, кто из нас дворянин?

— Что-о? — переспросил командующий.

— Он заявляет, — извиняющимся тоном добавил переводчик, — что будет говорить только с равным ему по положению. Для него это значит — владетелем или колдуном.

— Раньше их это не волновало, — раздраженно бросил Краснов. — Извините, товарищ генерал, но…

— Коун Сергей ит-Виктор говорит, раньше вы не требовали, чтобы с вами говорили только родовитые, — послушно перевел Лева.

— Раньше они не говорили со мной, — ответил владетель. — Я мог послать сына, родовича или наймита говорить с неведомыми пришельцами, но не могу поступиться честью владения, торгуясь с безродными.

— Он объясняет, что сам он не может вести переговоры с простолюдинами, — переврал его слова Лева. — Пока он посылал на переговоры слуг, по его меркам все было нормально, но слуги не имеют права договариваться с нами.

— Ч-черт, — ругнулся Краснов, не стесняясь командующего.

— Так есть ли среди вас, ши, человек благородной крови? — настойчиво переспросил владетель.

— Они снова спрашивают, кто из нас… э-э… аристократ? — перевел Лева.

Краснов поморщился.

— Вяземский у нас аристократ, — неожиданно буркнул начштаба. — Самый натуральный.

— Э-э… воевода из рода Вяземских, — сообщил Лева, для надежности ткнув пальцем в сторону полковника.

На местных это сообщение произвело неожиданный эффект. Несколько секунд все пятеро, отступив на шаг, ожесточенно перешептывались, потом владетель Бхаалейна выступил вперед и, глядя прямо на Вяземского, пророкотал нечто для большинства советских офицеров невнятное.

— Они спрашивают, товарищ полковник, какой… э-э… магией вы владеете? — пояснил Лева, бледнея. — И требуют показать.

Командование "руки помощи" начало озадаченно переглядываться.

— Вот ведь дернул вас, Сергей Викторович, черт за язык, — огорченно сказал начштаба. — И что теперь?

— А может, нам и в самом деле продемонстрировать товарищу вашу, кхе-кхе, "магию", — неожиданно сказал командующий. — У вас ведь дежурная батарея в готовности?

— Так точно, товарищ генерал!

Вяземский яростно откашлялся и выхватил из руки ординарца трубку. — Слушаю, товарищ полковник! — донесся по радио бодрый голос Кордавы. "Хорошо, — подумалось полковнику, — что ламповые рации на коротких волнах здесь работают". Наладить дальнюю связь как следует не удавалось, даже подняв антенну на аэростате над базой; радисты винили во всем пятна на здещнем зеленоватом солнце.

— Мушни, — Вяземский снова кашлянул, — помнишь тот пригорок, что вчера по карте просчитывали? Ну, ориентир номер пять? Так вот, он мне мешает. Сейчас. Понял меня?

— Какие проблемы, Александр Николаевич! — Лева прямо-таки увидел довольную улыбку Мушни. — Закройте глаза и досчитайте до семи. Фокус-покус будет, да!

Закрывать глаза Вяземский не стал. Он и без того мог прекрасно представить, как Кордава, бросив трубку, разворачивается к огневым, как приходят в движение длинные хоботы Д-тридцатых, машут руками наводчики…

Полковник резко выбросил правую руку вперед и щелкнул пальцами.

Бам! Бам! Бам!

Пять рыжих вспышек одна за другой полыхнули на месте невысокого холмика, и на его месте повисло облако пыли и дыма.

Владетель Бхаалейн медленно отвел взгляд от перемолотого снарядами пригорка и посмотрел Вяземскому прямо в глаза — без страха, но с некоторым облегчением. Слова Тауринкса о безволшебности помнил, но честью не мог поступиться, а потому не стал думать, есть ли подвох.

— Я — Рахтаварин ит-Таварин ат-Бхаалейн, — проговорил он значительно. — А это — мой сын Терован. Со мною явились владетели Картроз и Финдейг, дабы послужить свидетелями по Серебряному закону, и чародей гильдии провидцев Артанакс, дабы слово лжи не осквернило ничьих уст. Мы будем говорить.