Олег Волынец - Серебро и свинец, иной вариант

Она развернулась на каблуке, отчего многочисленные грязные юбки ее разметались колоколом, и поковыляла в сторону своей палатки.

Обри смотрел ей вслед, раздумывая, посчитать это за результат или списать на артистическое хамство старой ведьмы. Лишь чуть погодя ему пришло в голову, насколько ирландское "сидхе" напоминает здешнее "ши".

А вернувшийся к вечеру патруль недосчитался одного человека — вылетевшая из кустов белоперая стрела вошла ему точно в глаз, как белке. Когда Обри примчался с этим известием к старухе, та в бреду металась по кровати. Врач из полевого госпиталя только пожимал недоуменно плечами, не находя ни жара, ни каких-либо иных симптомов, помимо обычных старческих хворей.

К утру Пег Шомис умерла. Медики ничего не смогли сделать, как ни пытались они вновь запустить остановившееся сердце. На лице старухи отражался такой дикий, неизбывный ужас, что, как выразился врач, казалось, будто и умерла она от страха.

— Мы даже не успели слова сказать, — прохрипел раненый сержант. — Они… Стрелы летели отовсюду.

— Хорошо подготовленная засада, — подтвердил капрал Герберт. — Но у них не было времени к ней приготовиться. Мы забросили разведчиков вертолетом… чтобы верхом преодолеть такое расстояние, нужно несколько часов.

— Разве что посты на этой дороге стоят всегда, — заметил Обри.

— Зачем? — удивился Макроуэн. — Здесь же нет никакой границы?

— Есть, — ответил Обри.

Подполковник морской пехоты покосился на него.

— Ее видно с воздуха, — неохотно пояснил майор. — Здесь совершенно другой лес. Линия очень четкая… неестественно четкая. И геометрически правильная.

— И что это должно означать? — скептически поинтересовался Макроуэн. — Государственную границу?

— Возможно, это священный лес, — предположил майор. — Древние кельты поклонялись деревьям… А мы влезли на охраняемую территорию. Богохульников нигде не любят.

Обри показалось, что Макроуэн ему просто не поверил, однако высказывать это вслух не решился, дабы не подрывать авторитет старших чинов.

— У противника потери были? — осведомился он командирским тоном.

— Всех положили, — отозвался сержант кровожадно. — Разве что удрал один-другой. А остальных — в фарш. Вон тащат…

— Подполковник! — крикнул один из морпехов, выволакивавший из хитро укрытой засидки тела. — Тут что-то странное!

Макроуэн подбежал к нему. Обри быстрым шагом направился вслед за ним.

Пуля пробила туземцу грудь небольшой дырочкой и разворотила пол спины на выходе. Судя по всему, он умер так быстро, что агония не успела исказить его черты. Лик его был ангельски спокоен и ангельски нечеловечен.

Первое, что бросилось Обри в глаза, — это необыкновенная хрупкость лица. Словно вместо костей у мертвого туземца была плотная бумага. И кожа, несмотря на отчетливую, неуместную под лесной сенью смуглоту, была прозрачно тонка. Огромные зрачки слепо глядели в сплетение веток. Глаза у туземца были зеленые. Не того тусклого, грязно-серого или болотного оттенка, который обычно называют этим словом, а цвета травы. И сам он был как травинка — тонкий и гибкий, весь в оттенках листвы и коры. Острые скулы, тонкие пальцы, накоротко остриженные каштановые волосы, заостренные уши…

Их форма настолько подходила к этому бесчеловечно прекрасному лицу, что Обри в первый миг не сообразил, что таких ушей просто не бывает.

— Кажется, это и впрямь граница, — пробормотал Макроуэн. — Этот парень не похож на тех туземцев, что нам попадались прежде. Он похож на…

— На сволочь он похож, — буркнул морпех. — Видали, какой у него лук?

— Он потянулся куда-то в плотную зелень и вытащил длинную, в полчеловеческого роста, дугу. — Я двумя руками согнуть не могу! А этот хлипак… Это он уложил Гарри.

Судя по ширине плеч, морпех мог бы согнуть пополам самого Одри, причем одной рукой. Видимо, за хрупким сложением туземца таилась неимоверная силища.

— Он похож на… — повторил Макроуэн, не сводя глаз с мертвеца. — Пусть меня поднимут на смех… Но если здесь есть колдуны…

— То почему не быть эльфам? — прошептал Обри Норденскольд.

Повозка катилась по лесной дороге — слегка покачиваясь, скрипя и хлопая на ветру натянутым на дуги поверх ценного груза промасленным полотнищем. Льеух озабоченно принюхался и покачал головой. Ему все равно казалось, что масло прогоркнет, и хотя хозяин каравана, гильдейский купец Атарханакс, уже три дюжины раз повторял ему, что масло земляное и прогоркнуть не может, охранник продолжал поводить носом всякий раз, когда летний ветерок доносил до него характерный резкий запах — не появится ли в нем новая нотка?