Лариса Светличная - Деревня мертвецов

Начальник сунул мне в руки папку и выставил в коридор.

Пейзаж за дверью меня не порадовал — вокруг разливалось море цемента, которым строители залили пол в коридоре. И когда только успели? Я едва не влетела в жидкий цемент, но удержалась, балансируя на нешироком пороге кабинета. Хана моим туфлям. Как я отсюда уплыву? И на чем?

Вторая мысль была: а как из кабинета по цементу будет выплывать декан? И я взбодрилась, злорадно усмехнувшись. Но надо было поторопиться. Если вдруг декан решит выйти прямо сейчас, то с него станется толкнуть в цемент меня и по мне пройтись на сушу.

— Ты как там оказалась?

Рабочие случайно выглянули из-за угла коридора, где было сухо.

— Я из кабинета…, - тихо, чтоб не услышал декан за дверью, заныла я.

— Мы думали, что в кабинетах никого нет.

— Я там была…

— Что теперь с тобой делать? — злились строители.

— Спасите…

Оба мужика скрылись за углом, но через минуту вернулись и кинули в цемент прямо ко мне узкую доску. Я шустро, не дожидаясь инструкций, переметнулась по ней на твердый пол, чем удивила строителей. Они, видимо, надеялись посмеяться над моей неуклюжестью.

— Ты спортом занимаешься? — спросили они меня.

— Что-то вроде того…

— А, в университетской сборной, все ясно. Гимнастка, да?

— Ну, я занималась гимнастикой…

Правда, занималась, но недолго. Они тоже приняли меня за студентку.

— Спасибо за помощь, я пойду, — и я направилась к лестнице.

— Ты там не пройдешь, — предупредили они меня. — Там тоже полы меняют. Тебе теперь только через пятый этаж по переходу в другом корпусе.

— Спасибо, я знаю, как дойти!

Не надо меня провожать, а то уйдут далеко, и некому будет вытаскивать начальника из цемента. А если где-то здесь останутся, то могут услышать его вопли.

По узкой боковой лестнице я спустилась вниз, потом прошла два поворота до большой лестницы и стала подниматься на пятый этаж. У нас в университете столько коридоров и поворотов, что лабиринт с Минотавром отдыхают. Клубок Ариадны должен быть величиной с самосвал, никакой Тесей не утащит, только если перед собой будет толкать. Если Минотавр под клубок попадет — битвы не будет, его так придавит. Студенты только к третьему курсу запоминают дорогу, и то по плану. Но я здесь и училась, теперь работаю, поэтому знаю весь университет от чердака до подвала.

Я поднялась на третий этаж, прошла мимо влюбленной парочки, сидящей у открытого окна на подоконнике, пошла по ступенькам, потом остановилась, подумала, и спустилась обратно.

— Насмерть не разобьетесь, — сказала я им.

— Что? — хором переспросили они, оторвавшись друг от друга и развернувшись ко мне.

— Говорю, что если прыгать с третьего этажа, то, скорее всего, насмерть не разобьетесь.

Они молчали, я рассуждала дальше.

— Хотя потолки высокие, может и… Нет, если только инвалидами останетесь, но у вас не такой план, да? Умереть в один день и вместе?

Оба кивнули, но стазу испугались и замотали головами. Я села на подоконник рядом с ними, и стала думать, как помочь. Не могу пройти мимо чужого горя, вот!

— А если вам на пятый этаж подняться?

— Там окна закрыты…

— Жаль. А высотные дома в квартале отсюда подойдут? Там можно вообще с крыши прыгнуть! — радостно вспомнила я подходящее место.

— Не дойти, меня у ворот мама ждет, — грустно ответил парень, — я ей сказал, что у меня практика в университете. Поэтому надо здесь. И не отговаривайте нас!

— Разве ж я отговариваю?! — искренне обиделась я. — Я наоборот предлагаю решение проблемы. Вам надо сразу насмерть, без вариантов.

— А какие варианты? — спросил парень, прижимая к себе девушку, будто я ее отберу.

— Останетесь лежачими инвалидами, и родители будут до гроба с вами нянчиться. Лучше насмерть.

— Умереть вместе с любимым человеком, это и есть истинная любовь! — прошептала девушка, повернулась, с надеждой глядя на меня, словно ища подтверждения этой пронзительной фразы.

— Да какая к чертям любовь, — отмахнулась я. — Вы оба мне, если честно, не сильно интересны. Посмотрела на потрясенные лица молодежи и продолжала: — Мне ваших родителей жалко.

— Потому что мы умрем?

— Кому вы нужны, — равнодушно сказала я. — Девушка, твоей матери примерно сорок лет?

— Тридцать шесть.

— Совсем молодая, она еще успеет родить троих детей.

Девица уставилась на меня глазами как блюдце. Ей не приходила мысль, что ее мама — молодая женщина, у которой могут быть свои интересы, кроме дочери-самоубийцы.