Марина Серова - Комплекс Наполеона

Галина Николаевна взволновалась.

— Что, неужели мальчишки грабили? — ахнула она.

— Нет, думается, не мальчишки. Мальчишки просто оценили вашу обстановку и сказали взрослым дядям, что здесь можно поживиться!

— Надо же! Надо же! Не зря сын говорил мне, что их всех нужно собрать, этих бездельников из плохих семей, и в лагерь согнать, как при Гитлере или Сталине. Или вообще расстрелять.

— Ага, как евреев, — поддакнула я.

И тут я увидела, как Галина Николаевна вспыхнула. Она ничего не сказала, но я, бросив на нее взгляд, поняла, что ударила в больное место. Поначалу-то я не обратила внимания, но теперь мне показалось, что сама Галина Николаевна принадлежит к тому самому народу, который я с легкостью «отправила на расстрел».

— А вы найдете их? — осторожно спросила хозяйка.

— Найдем, — уверенно ответила я, хотя стопроцентной уверенности у меня, конечно, не было.

Но свет в конце тоннеля явно возник, и становился понятным мотив убийства Губанова. Становилось понятным и нервное поведение Антона Королькова. Видимо, тот самый взрослый дядя, который послал мальчишек на эту «наводку», и убил Сережу Губанова. Убил бы он и Антона Королькова, но, может быть, это было для него сложно, а может быть, он ограничился всего лишь запугиванием. Но выяснение этих обстоятельств составит заключительный этап моего расследования, и он начинается прямо сейчас. Я быстренько распрощалась с Галиной Николаевной и поспешила в милицию.

— Мельников, привет, дорогой! — пропела я с порога милицейского кабинета.

Однако мое появление не вызвало ответного восторга. Мельникову было явно не до моей персоны, несмотря на всю его ко мне симпатию. Похоже, он получил выговор от начальства. Об этом свидетельствовали и покраснение его лица, и его сосредоточенность, и даже злость, с которой он перебирал бумаги на своем столе.

— Ну что случилось, дорогой мой, почему ты так не весел? — продолжила я гнуть свою линию, подсаживаясь к Мельникову.

— Слушай, Иванова, дорогим я тебе буду, когда мы поженимся и ты будешь мне щи варить! Когда ты бросишь заниматься частными расследованиями и будешь сидеть дома с нашими детьми, а вечером я, измотанный на работе, буду приносить тебе честную милицейскую зарплату, а ты выставишь передо мной эти самые гребаные щи и посетуешь на то, что я принес мало денег! А потом я тебе эти щи надену на голову, а ты, вспомнив свои навыки, ударишь меня хуком справа. Потом я, основываясь уже на своих навыках практикующего оперативника, отвечу тебе хуком слева, а после всего этого, когда уже проснутся плачущие дети, мы будем сидеть около зеркала, замазывать свои синяки и убеждать друг друга в том, что мы безумно друг друга любим.

— Да тебе бы сериалы писать, Мельников! — восхищенно воскликнула я. — Это же сюжет!

— Короче, дорогая моя, — Мельников сделал особый акцент на слове «дорогая», — пока мы еще неженаты, давай-ка по существу.

— Досаждают ли тебе квартирные кражи? — спросила я.

Мельников слегка помедлил, так как не был готов к такому резкому повороту в теме разговора, а потом спокойно ответил:

— Да есть такой момент. Знаешь ли, увеличилась статистика по городу в последнее время. И все как-то в одном районе…

— Заводском, должно быть?

— А ты откуда знаешь?

— А вот дело некоего Ненашева Василия Ивановича ты можешь поднять?

— Это там, где грабеж с убийством был? — нахмурился Мельников.

— Ну вот, а ты все невеселый такой! Да, там, где с убийством! — почти весело сказала я. — Я, можно сказать, раскрыла это дело! И нагоняй от начальства, который ты, судя по твоему блистательному выступлению передо мной, сегодня получил, можно компенсировать премией!

— Твоими бы устами да мед пить, дорогая… — Мельников снова произнес это слово с ехидцей.

Но тут же дал указание одному из своих подчиненных отыскать дело об убийстве и ограблении квартиры Ненашева. Спустя несколько минут оно уже лежало передо мной. Мельников, вручив дело мне, демонстративно уткнулся в свои бумаги.

— Так, оп-па и все такое! — торжествующе воскликнула я, пролистав несколько страниц дела, чем вызвала всеобщее внимание оперативников. — Улица Февральская, дом пять! Улица Февральская, дом пять!

— Ну и что? — сдвинул брови Мельников.

— А то, что в этом доме проживают и скупщик, которого вы задержали на рынке и который проехал вам по ушам по поводу незнакомого фраера, всучившего ему товар, и охранник детского дома Точилин!