Марина Серова - Комплекс Наполеона

— Право реплики? — бросил Волохов, обращаясь к прокурору.

— У пьяных подростков с улицы не было никакого мотива, — заявил тот.

— Ответная реплика? — повернул голову Волохов в сторону Ярошенко.

— Тем более его не было у моей подзащитной! А что касается сотрудников детского дома, то мы не знаем до конца, что там творилось. И если вскрылись такие обстоятельства, как пьянство на рабочем месте, то вполне может вскрыться и что-то посерьезнее — и прокуратуре не мешало бы это проверить. У меня все, ваша честь.

— Суд удаляется в совещательную комнату для вынесения приговора, — пробурчал, поднимаясь с места, Дмитрий Сергеевич, затем он покинул зал заседаний.

В ожидании приговора и я, и Ярослава, конечно же, переживали. Переживала и Варвара Никишина, но она, кажется, волновалась больше за своего сына, чем за свою судьбу. Морозникова даже не смотрела в мою сторону, Ирина Губанова со слезами на глазах держала за рукав мужа и пыталась что-то ему доказать. Анатолий Головлев хлопал по плечу Антонину и явно чувствовал себя на высоте, Антонина же сверкала глазами в сторону Владислава.

Ждать пришлось довольно долго, но для меня подобные процедуры были привычны: уж на скольких судах пришлось побывать!

Наконец Волохов вернулся в зал, все замерли в напряжении.

— Оглашается приговор… Суд, руководствуясь… — скороговоркой забубнил судья, — постановил: Варвару Михайловну Никишину в совершении преступления по статье 105 пункт 4 признать невиновной, признать за ней право на реабилитацию и освободить из-под стражи в зале суда. Суд признает Варвару Никишину невиновной за недостаточностью улик…

Судья огласил все необходимые далее формальности и сказал:

— Прошу садиться.

Я от радости и облегчения плюхнулась на стул. Ярослава Ярошенко улыбалась, прокурор Генин был насуплен, Владиславу Губанову, кажется, было все равно, а вот Анатолий Головлев прямо-таки сиял, как медный таз, словно оправдали его родную мать, и было слышно, как он жмет руку Антонине и шепчет: «Я же тебе говорил! Я же тебе говорил!» — хотя сама Антонина вряд ли думала сейчас о судьбе Варвары Никишиной. Как мне показалось, сейчас она думает о своей собственной жизни, вернее, о совместной — с Владиславом Губановым? Или с Анатолием? Лицо у нее было совсем нерадостным.

Затем прокурор объяснил мотивы принятого решения, согласился с защитой в том, что обнаружились новые обстоятельства, а также лица, которые имели возможность совершить это преступление. Вина же Варвары Михайловны так и не была доказана обвинением.

— Дело закрыто, — наконец произнес Волохов, и все, облегченно вздохнув, потянулись к выходу.

После того как все было закончено, мы с Ярославой обменялись поздравлениями, Никишина тоже поблагодарила нас обеих.

Настроение у нее явно стало получше: за руку ее держал Андрей и улыбался. Морозникова прошествовала мимо меня, даже не удостоив взглядом мою особу. В окно я видела, как на улице к ней подлетела поджидавшая там любопытная Сокольникова и, схватив за руку, стала о чем-то расспрашивать — очевидно, чем закончилось дело. Аделаида Анатольевна выдернула руку и быстрой походкой пошла к служебной машине, не предложив Валерии Георгиевне составить ей компанию.

— Ну что ж, Яся, — со вздохом сказала я. — Для тебя все закончилось. А вот для меня — непонятно.

— Ты что, собираешься искать убийцу? — удивилась Ярослава. — Но это, по-моему, уже никому не нужно.

— Это нужно отцу мальчика, — вздохнула я. — Да и мне, для удовлетворения собственного самолюбия. У меня еще не было случая, чтобы я бросала дело на полпути.

— А он что, сказал, что заплатит тебе? — спросила Яся.

— Нет, он ничего подобного не говорил и, возможно, не скажет, — вздохнула я. — Я даже думаю, что он поскорее уедет в Питер залечивать свои душевные раны. Но не в этом дело… Убийцу все равно надо искать. И вот когда я его найду, можешь не браться за его защиту, — улыбнулась я. — Предупреждаю как друга: заведомо проиграешь процесс.

— А я и не собираюсь, — улыбнулась в ответ Ярослава. — Вот если будет что-то подобное сегодняшнему делу, тогда обращайся.

— Непременно, — заверила я ее, и на этом мы распрощались.

Необходимое послесловие к судебному процессу произошло на следующий день, когда ко мне домой явилась разъяренная Морозникова и швырнула мне деньги в конверте.

— Если бы я знала, что все так обернется, никогда бы к вам не обратилась! — исходя ядом, прошипела она мне в лицо.