Марина Серова - Комплекс Наполеона

— Так, все! — решительно заявила она, сверля меня глазами. — Ничего он не знает ни про какого Сережку! И оставьте его в покое, я запрещаю дальше вести этот допрос…

— Это не допрос, — начала было я, но тут Антон кинулся к тетке и заорал:

— Что ты все время лезешь в мои дела! Думаешь, если мне все покупаешь, я под твою дудку плясать буду, да? Да на вот, не надо мне ничего!

Он стал в ярости срывать с себя темно-синюю толстовку, швырять на пол с новенького компьютерного стола дискеты, учебники, тетради… Когда он схватил клавиатуру и хотел, размахнувшись, грохнуть ее об пол, тетка ахнула и бросилась к племяннику, сгребая его в охапку.

— Уходите, уходите отсюда! — кричала она мне, повернув голову. — И не приходите больше! Антон, Антон, успокойся!

Силы, естественно, были неравными. Вскоре Антон затих в объятиях Марии Романовны и начал всхлипывать.

— Пойдем, пойдем, я тебе валерьяночки налью, успокоишься, — гладя начавшего затихать Антона по голове, сказала она и повела глазами в сторону кухни. — Уходите! — еще раз бросила она мне через плечо.

Настаивать на продолжении разговора, когда мальчик находился в таком состоянии, смысла не было. Скорее всего, сейчас тетка напоит его успокоительным и уложит спать. И, возможно, для него это сейчас лучшее.

— До свидания, — произнесла я, выходя в прихожую.

Мне никто не ответил.

Дело было ясное, что дело темное, — вот как, пожалуй, можно было охарактеризовать ситуацию перед днем судебного заседания. У нас с Ярославой была своя, четко выработанная стратегия. Меня только мучил один вопрос: выходило, что я выполнила не совсем свою работу. Я выполнила работу Ярославы — Никишину, скорее всего, должны были оправдать. Но адвоката не интересует, кто убил, его интересует только то, чтобы суд признал — убил не его подзащитный. На остальное ему наплевать. Не наплевать частному детективу — его интересует как раз второй вопрос. И в этом коренное отличие этих двух профессий.

И я вот эту свою часть работы не выполнила. Я не установила убийцу Сережи Губанова. Я своими действиями просто помогла Ярошенко выстроить линию защиты. И еще — я не выполнила до конца задачу, поставленную передо мной Морозниковой. Случившееся с Губановым не было несчастным случаем, и доказать это вряд ли удастся. И совсем уж не удастся Аделаиде Анатольевне избежать огласки в том, что в подведомственном ей заведении не все в порядке. Но тут уже она сама виновата. В конце концов, если она заказывает расследование, нужно говорить все до конца. А она, видите ли, скрывала даже то, что присутствовала во время преступления (несчастного случая?) на работе! Ладно, что она скрывала свою связь с охранником — в конце концов, это может и не влиять на суть дела. Однако скрыть свое присутствие, исказить всю картину! Это было, по моим профессиональным понятиям, неслыханно, и я не чувствовала никаких угрызений совести по отношению к заказчице.

Заседание было назначено на одиннадцать часов утра, Ярошенко была уже на месте в половине десятого, я подъехала к десяти. Все свидетели были заблаговременно вызваны, единственное, что меня беспокоило, — это явка Ирины Губановой. Точнее, неявка. Но и она появилась в суде, в сопровождении своего мужа, ближе к началу заседания.

Судья Дмитрий Сергеевич Волохов был мне знаком: плотный усатый мужчина с очень серьезным лицом, лет ему было где-то за пятьдесят. Он, как всегда невозмутимо, прошел на свое место.

Еще в коридоре Яся показала мне своего сегодняшнего процессуального соперника, представителя прокуратуры — совершенно лысого крупного мужчину с типичным лицом работника спецслужб. Синие немигающие глаза, складки у рта, безукоризненность в одежде. Краем глаза я увидела Антонину на пару с Анатолием, которые чинно, под руку прошли по коридору и сели на стулья, расставленные у стены, причем Анатолий заботливо помог своей спутнице присесть. Вид у него был важный, он даже пытался придать себе солидности, а взгляд выражал непоколебимую уверенность — правда, непонятно, в чем. Периодически он склонялся к уху Антонины и что-то шептал, похлопывая ее по руке. Та кивала, но, кажется, совсем не слушала своего кавалера. Анатолий постарался приодеться: на нем был старый, явно с чужого плеча костюм советской эпохи, в которых обычно раньше клали в гроб. Из-под костюма виднелась оранжевая ситцевая рубашка, и даже галстук он, видимо, умудрился одолжить у кого-то, правда, тот ему явно мешал, и Головлев постоянно его поправлял. Антонина надела черную юбку, какую-то блузку, давно вышедшую из моды, но хоть чистую и выглаженную, а на шею — что меня больше всего насмешило — нацепила бусы. И губы она накрасила розовой помадой. С Владиславом Губановым они даже не поздоровались, а Ирина Викторовна смерила сидевшую у стены парочку презрительным и высокомерным взглядом.