Татьяна Коган - Человек без сердца

Приезжают полиция и «Скорая». Лизе задают вопросы, уговаривают ее выпить какую-то жидкость, обрабатывают порезы и помогают забраться внутрь кареты «Скорой помощи». Лиза сопротивляется, она никуда не поедет, пока не дождется кого-то важного. Он вот-вот должен появиться. Медики настаивают и даже пробуют силой уложить ее на носилки, но встречают столь яростный отпор, что сдаются и отходят в сторону.

На улице людно и светло: фары машин включены. Все жители близлежащих домов сбежались на место происшествия.

Врач нервно интересуется у Лизы, когда наконец им разрешат приступить к их прямым обязанностям. Лиза отвечает, что скоро. Ведь она ждет кого-то очень важного. Он вот-вот должен появиться.

Похоже, медики настроены решительно. Двое санитаров берут Лизу под локти и волокут к машине. В этот момент рядом останавливается автомобиль, из которого выбегает высокий крепкий мужчина с взъерошенными волосами. Он бросается к Лизе, подхватывает ее на руки и ныряет в «Скорую».

Лиза улыбается, прижимаясь к мощным родным плечам, и сразу расслабляется. Силы покидают ее. Она плывет куда-то по мягким белым волнам и больше не испытывает страха перед неизвестностью.

Весь путь до больницы Макс не выпускает Лизу из рук.

Солнце садилось, его теплый золотой свет струился над дорогой, автомобиль мчался вперед, безжалостно разрезая дрожащее закатное полотно. В окна врывался горячий ветер, свистел, трепал волосы. Джек уверенно сжимал руль и медленно давил на педаль газа, увеличивая скорость. Он ехал наугад, не имея конкретной цели, — дорога и была самой целью.

Он не испытал ликующего восторга, когда открыл глаза и снова увидел мир. Не разрыдался от избытка эмоций, не выдохнул с облегчением. В тот самый миг, когда зрение вернулось, Джек понял: именно так и должно быть. Все частицы пазла сложились простым и естественным образом, и картинка возникла из небытия — такой, какой задумывалась изначально. И не было в этом ни чуда, ни удачи — лишь закономерность. Любая материя рано или поздно принимает самую комфортную для нее форму. Джек снова обрел себя, став тем, кем всегда являлся. Все наносное, неправильное, чуждое отвалилось сухой шелухой.

Нет. Он не ощущал счастья. Счастье слишком поверхностное, слишком легкомысленное состояние. То, что он чувствовал, было по-настоящему велико…

Бинты сняли спустя сутки после операции. Еще сутки пациента продержали в клинике, на всякий случай. И сегодня после обеда доктор Вангенхайм сообщил, что в пребывании в стационаре больше нет надобности.

Джек удивленно вглядывался в лицо доктора. Вопреки своему бесстрастному голосу, тот оказался улыбчивым подтянутым старичком с ясными веселыми глазами. При разговоре он то и дело кивал, доброжелательно посматривая на собеседника, и в целом создавал впечатление человека не только умного, но и сопереживающего. Джек долго беседовал с лечащим врачом, мысленно отмечая, как плавно, но неуклонно меняется слуховое восприятие. Теперь голос доктора Вангенхайма звучал пусть не эмоционально, но вполне живо. Будучи слепым, пациент слышал совсем иные интонации…

Палата была ровно такой, какой Джек себе ее представлял: просторная, оформленная в светло-бежевых тонах. Из окна открывался вид на больничный двор. Тот самый, где пациент наматывал бесконечные круги, скрашивая скучный досуг.

— Хочешь пройтись? — лукаво улыбаясь, спросил отец.

— Ты не можешь представить, как! — Иван оторвался от созерцания незамысловатого пейзажа и кивнул на дверь: — Пойдем?

Они вышли в коридор — широкий и светлый, с гладким, вымытым до блеска полом. Миновали холл, где на стенах висели фотографии баварских красот, а у огромного — от пола до потолка — окна располагались массивные темно-коричневые диваны и низкий деревянный столик на резных ножках. За стойкой администратора стояла молодая женщина в розовой униформе и говорила по телефону, записывая что-то в блокнот. Увидев мужчин, она улыбнулась и поздоровалась. По обе стороны стеклянных дверей высились пышные декоративные деревца в больших керамических кадках.

Двор был немного меньше в размерах, чем представлял Джек. Теперь он шагал быстрей и уверенней, поскольку незримые препятствия больше не возникали на пути. За деревьями виднелись белые прутья забора, ограждавшего территорию клиники. Сразу за ним пролегала тихая улочка с припаркованными у бордюра машинами. Джек вертел головой, не упуская ни малейшей детали.