Надежда Зорина - Пленница кукольного дома

Переезд и экономия объяснялись просто: Димка закупил аппаратуру, Димка делал свой первый фильм. Вернее, два фильма — один художественный, второй документальный — оба о смерти Ольги. Тогда он первый раз заставил молекулу смерти работать на себя. Ольга хотела опутать меня паутиной увлекательной смерти. Димка опутал ее квартиру паутиной прослушек и микрокамер. Заснял, записал голос Ольги на пленку, дополнил графикой, снабдил молекулой смерти — спроектировал Ольгино самоубийство (для нее он выбрал петлю). Готовый фильм — последний день ее жизни — он послал ей по электронке и стал наблюдать: камеры оставались в квартире. Она посмотрела фильм раз сто, не меньше. А на следующий день абсолютно точно, до мельчайших деталей, повторила сюжет в реальности — привела приговор в исполнение. Реальность тоже была заснята и превратилась в фильм — часть вторая, документальная.

Димка и потом действовал именно так, он мне подробно объяснил процесс — трудоемкий и сложный. Вторую часть — документальную — он научился продавать, и она приносила немаленький доход. Тогда-то ему пришло в голову завести сайт в Интернете: «Эвтаназия» со слоганом: «Ваш единственный выход — смерть? Вы действительно в этом уверены? Тогда обращайтесь к нам» — и поставить дело на поток. Он объяснил, что мы делаем благое дело: люди, которые к нам обращаются, обречены на страдания, для них единственным разумным выходом является смерть, а мы просто облегчаем необходимый процесс, делаем его безболезненным. Полностью повторил слова дяди Толи! А я… После того как умерла Ольга, мне уже было все равно.

Нет, неправда, не все равно! Но я нашла спасительную формулировку: мы просто снимаем кино. Это кино. Это не смерть.

Это смерть, смерть, смерть! Это убийство!

Не Димка — убийца, мы оба с ним — убийцы. Я принимаю активное участие в создании фильмов — первой, художественной части, части-страшилки. Я придумываю сюжет, веду переписку с клиентами, тестирую их, определяю молекулу смерти. Мне нравится моя работа. Мне всегда нравилось играть в смерть. Даже когда она касалась любимых людей. Фильм о самоубийстве Ольги я до сих пор пересматриваю. А тогда…

Димка пришел очень поздно, от него пахло спиртным. Не разуваясь, он прошел в комнату, отодвинул меня от монитора — я скачивала из Интернета материал (конечно, это были все те же испанские казни!), — вставил диск.

— Вот и все, Динка, теперь ты от меня никогда никуда ни к кому не сможешь больше убежать, — выдохнул он водочным перегаром и с влюбленной ненавистью посмотрел на меня. — И не захочешь. Я один тебе буду рассказывать о смерти. И показывать смерть! До такого еще никто не доходил. Это изобретение погениальней изобретения нашего гениального родителя, дезертировавшего из своего инкубатора. Ты хотела смерти? Смотри. Я залью тебя смертью!

Тогда я еще не была такой, как сейчас, тогда я захотела убить Димку. А потом и себя. Нет, не так: Димку, отца, а потом и себя. Чтобы спасти мир от нашей ужасной породы. И даже предприняла кое-какие шаги, но… Через неделю я все отменила и стала смотреть, смотреть и пересматривать фильм, где умирала Ольга. А через год сама включилась в работу. Вру! Я все хочу найти себе оправдания и потому вру, вернее, недоговариваю правды. Через год я включилась в работу не потому, что смогла преодолеть себя только через такой большой срок, а потому, что Димка затеял новый фильм только через год после Ольгиной смерти.

Первый фильм был не очень удачным и не очень качественным, в дальнейшем мы научились делать их не в пример лучше. А последний наш фильм — уже самый настоящий шедевр. Жаль только, что мы так ошиблись с клиентом.

Да, наша тринадцатая смерть действительно оказалась несчастливой — Димкино суеверие совершенно ни при чем. Тринадцатая смерть нам отомстила. Тринадцатый сбился чуть-чуть с установки и успел нас «заложить» — переслал фильм своей знакомой, своей любимой, из-за которой у него и пошли все несчастья. И тогда Димка сказал… И тогда Димке пришлось…

Да, он уже подсуетился насчет четырнадцатой смерти, чтобы вывести число из разряда несчастливых. Называлось это на сей раз так — убрать опасного свидетеля. Вот мы и дошли до уголовных формулировок. Хотя… какая разница как формулировать?

Тринадцатый оказался нашим родственником — кто бы мог подумать, что у нас могут оказаться какие-то там родственники? — мужем папиной падчерицы. Мы и не знали, что у нашего папы имеется новая семья. Мы вообще ничего о нем не знали. Очень жаль, не стали бы связываться с этим Максимом. И вот теперь… Что теперь делать, непонятно. Отец обо всем догадался и позвонил Димке — не понимаю, как он сумел узнать номер телефона. Он его выдаст, наверняка выдаст! В тот раз не выдал, а теперь обязательно выдаст. И никакие оправдания типа «мы просто снимали кино» не помогут.