Микки Спиллейн - Я умру завтра

Посмеявшись, мы закурили, но я то и дело ловил его полный надежды взгляд, который он бросал в сторону живой изгороди.

Я был знаком с ее распорядком дня и знал, что увидеть ее нам сегодня больше не удастся. Однако Уолтер не подозревал ни о чем. Он старался не возвращаться к этой теме, но она явно не давала ему покоя. Наконец он снова спросил:

- Кстати, кто она такая?

- Зовут ее Эвелин Вогн. Дочь весьма уважаемых родителей.

- Она здесь одна?

- Нет. Кроме прислуги, при ней - медсестра и врач. Она не очень хорошо себя чувствует.

- Черт возьми! Она выглядит - как воплощение здоровья.

- В данный момент так оно и есть, - согласился я. Подойдя к телевизору, я включил его, и мы стали смотреть бой на ринге. Уолтеру позвонили в шестой раз, но он ответил то же самое: возвращаться в Нью-Йорк не собирается. Я уловил в его голосе нотку нетерпеливого ожидания и, понимая, почему он решил остаться, скрывал улыбку, отвернувшись к экрану.

На следующий день и еще через день Эвелин была на вилле. Уолтер стал махать ей вместе со мной, и, когда она отвечала на приветствие, его лицо озарялось детским восторгом. Он отменно загорел, и, стоило ему увидеть Эвелин, как он буквально начинал гарцевать на месте. Он засыпал меня вопросами, на которые я давал уклончивые ответы. Как-то он высказал мысль, что, мол, его известность не позволяет обитательнице виллы напротив нанести нам визит. Когда же я объяснил ему, что для Эвелин ни состояние, ни положение в обществе ровным счетом ничего не значат, он уставился на меня, пытаясь понять, говорю ли я правду. Чтобы стать тем, кем он был, он должен был хорошо разбираться в выражении лиц своих собеседников. И он понял, что нет никаких оснований сомневаться в моей искренности.

Так что мне оставалось лишь спокойно ждать, наблюдая, как Уолтер Харрисон безнадежно влюбляется в девушку, с которой не был знаком и еще ни разу не встретился. Он обожал жесты ее руки, когда она приветственно махала нам в ответ, самодовольно полагая, что они предназначены ему одному. Он боготворил непревзойденную красоту ее тела, не отрываясь, любовался, когда она из особняка шла на пляж; страдал и корчился от сжигавшего его желания быть рядом с ней. Порою она оборачивалась и, видя нас, махала рукой.

Вечерами он, забывая про меня, торчал за портьерами, следил за ее окнами, надеясь бросить на нее хоть мимолетный взгляд, и не раз я слышал, как он тихо повторял ее имя, катая его на языке, как драгоценный камень.

Дальше так продолжаться не могло. И он и я - оба мы это понимали. Она возвращалась с пляжа, и на ее коже блестели капли воды. Вдруг она засмеялась словам женщины, сопровождавшей ее, и откинула голову; длинные густые волосы упали ей на спину.

Уолтер окликнул ее и махнул в знак приветствия, а она снова радостно засмеялась и махнула в ответ. Ветер донес ее голос, и Уолтер застыл на месте, жарко дыша мне в лицо.

- Вот что, Дункан, я пошел. Встречусь с ней. Больше не в силах выносить ожидания. Боже милостивый, почему человек должен так мучиться до встречи с женщиной?

- Неужели тебе раньше не приходилось страдать из-за них?

- Так - никогда! - искренне воскликнул он. - Обычно они сами падали к моим ногам. Но ведь я не изменился, не так ли? Ведь во мне не появилось ничего отвратительного?

Я хотел было открыть ему правду про девушку, но вместо этого рассмеялся.

- Ты точно такой же, как всегда. Я не удивлюсь, если узнаю, что и она умирает от желания пойти на свидание с тобой. Скажу тебе... с той поры, как ты тут появился... она никогда не проводила столько времени вне особняка.

Его глаза вспыхнули, как у мальчишки.

- Ты в самом деле так думаешь, Дунк?

- В самом деле. Уверяю тебя. Похоже, она увлечена тобой, так что теперь все зависит только от тебя одного.

Крючок был заброшен грубо и бесцеремонно, но он уже не мог сорваться с него. Уолтер пустился в долгие откровения:

- Наконец-то я нашел то, что искал всю жизнь, Дункан. Я просто схожу с ума по этой девочке. Господи, я женюсь на ней, чего бы мне ни стоило.

- Только не торопись, не испорть все, Уолтер. Обещаю тебе, завтра же я вас познакомлю.

Он был настолько серьезен, что это граничило с напыщенностью. Сомневаюсь, чтобы ночью он сомкнул глаза. Задолго до завтрака он уже ждал меня на террасе. Ели мы в молчании, и каждая минута, вероятно, казалась ему вечностью. Он постоянно поворачивался, бросая взгляды в сторону живой изгороди, и я заметил, как он обеспокоен тем, что она все еще не появлялась в окне.