Вадим Россик - Нотариус из Квакенбурга

Библиотека оказалась большим квадратным помещением с высоким потолком. Вдоль одной из стен у окон стояли столы со стульями. Перпендикулярно к ним располагались стеллажи, заполненные книгами. В дальнем углу библиотеки виднелась лестница-стремянка, с помощью которой можно было доставать книги с верхних полок, так как стеллажи доходили до самого потолка. Моему шефу понадобился какой-то толстый юридический справочник в кожаном переплете, лежавший как раз возле лестницы. В тот момент, когда мы с ним оказались в углу, скрытые от входа несколькими тысячами книг, дверь библиотеки открылась, и послышался знакомый голос Озрика:

– Входи Патриция. Здесь никого нет. Мне необходимо с тобой поговорить без посторонних.

Слышно было, как вошедшие сели на стулья возле двери. Я уже открыл рот, чтобы подать голос, но нотариус предостерегающе приложил палец ко рту. Мы застыли, обратившись в слух. Молчание первой нарушила женщина:

– О чем ты хотел со мной поговорить, дорогой?

– Патриция, милая Патриция, я не знаю, как тебе сказать… Ты можешь считать меня негодяем, да я и чувствую себя им, но я все же решил честно тебе признаться. Нужно прекратить наши отношения! Я не могу смотреть в глаза брату. Иногда мне даже кажется, что он обо всем догадывается. Я теряю уважение к себе…

Озрик хотел добавить еще что-то, но Патриция его перебила:

– Послушай меня, любимый. Ты мне нужен! Только благодаря тебе я еще могу выносить эту гадкую жизнь с опостылевшим пьяницей! Что у меня еще есть кроме тебя? Ни на что не годный муж и неизлечимо больной ребенок. А я ведь женщина! Я хочу любить, хочу быть любимой…

Внезапно Патриция заплакала. Как она сейчас была не похожа на ту властную даму, которую я видел раньше. Слышно было, как Озрик вскочил с места и в волнении начал ходить взад и вперед.

– Ну, пойми же, – снова начал он, – это была ошибка, возможно, моя слабость. Пора нам остановиться.

– Почему ты так жесток со мной? – сквозь слезы проговорила Патриция. – А может, у тебя появилась другая женщина? Кто она? Уж не эта ли гречанка? Что ты молчишь? Я угадала, ведь так? Ну, скажи же хоть что-нибудь!

Женщина замолчала. Слышны были только ее тихие всхлипывания. Через несколько минут молодой граф, видимо собравшись с силами, твердым голосом произнес:

– Да, ты права. Мне нравится Таис. Она мне понравилась сразу, как только я ее увидел. Сначала я думал, что она будет моей легкой добычей, но когда она отвергла меня, я понял, что влюбился. И тогда, чтобы победить в себе это чувство, я закрутил роман с тобой. Теперь я знаю, что не могу без нее жить. Я не хочу и не могу больше тебя обманывать, Три. Не знаю, простишь ли ты меня, но больше между нами ничего не будет! Прости, если можешь.

С этими словами Озрик выбежал вон. Патриция некоторое время еще сидела в библиотеке. Плакать она перестала. Мы слышали, как в ярости она бормотала: «Негодный старик! Это из-за него Озрик меня бросил. Бедный дурачок! Думает, что скоро получит наследство и богатством завоюет эту гведиотку! Будьте вы все прокляты: и граф Бертрам, и Озрик, и Себастьян, и гречанка! Я еще отомщу, обязательно отомщу!»

Постепенно она успокоилась, перестала грозить, высморкалась в платок и, приведя себя в относительный порядок, ушла. Потрясенные услышанным, мы в растерянности смотрели друг на друга. Какие, оказывается, здесь кипят страсти, происходят драмы, скрытые за внешней чопорностью и благопристойностью! Первым опомнился нотариус:

– Никому ни слова, Мельхиор, – предупредил он меня, подняв вверх длинный костлявый палец.

– Да, доминус.

– Здесь замышляются нехорошие дела, мой мальчик, – продолжил нотариус, – но, слава Гведикусу, мы свои дела уже заканчиваем. Завтра осмотрим монастырь Патерностер, как я обещал, и послезавтра утром отправимся домой. А сейчас, Мельхиор, за работу! Надеюсь, что больше нам никто не помешает.

Закончив работу в библиотеке, я вернулся в свою комнату. Там хлопотала Вилемина, наводя порядок. Девушка сообщила мне, что старому графу стало лучше, и он даже будет ужинать вместе со всеми в столовой. После ухода служанки, я опять вспомнил Таис. Признание графа Озрика в любви к прекрасной гречанке легло тяжелым камнем мне на сердце. Я понимал, что у меня нет никаких шансов завоевать расположение гордой красавицы. Послезавтра я навсегда покину замок и больше ее не увижу. Эта мысль наполняла меня невыносимой горечью. Но что я мог поделать?

Услышав одинокий сигнал рога, так ничего и не придумав, я пошел ужинать. Охваченный смутными мыслями, я не торопился, и поэтому немного опоздал. Все общество собралось за огромным столом, во главе которого величаво восседал скелетоподобный хозяин замка. Поклонившись всем присутствующим и извинившись за опоздание, я присел возле своего шефа, который с аппетитом расправлялся с жареной дичью и пюре из каштанов с артишоками. К этому блюду подавали крепкую сладкую мадеру из Гведской Вест-Индии, на которую, под неодобрительными взглядами отца, налегал Себастьян.