Дарья Дезомбре - Тайна голландских изразцов

И, чтобы хоть чем-то себя порадовать, решила вернуться домой, прогулявшись по Мойке мимо пушкинской квартиры и французского консульства, и, взглянув на Михайловский замок, свернуть на Грибоедова. Весьма хитроумный план, дабы прийти под бабкины инквизиторские очи порозовевшей от прогулки, пусть и не с радостно блестящими глазами.

– Тебя не взяли, – постановила Любочка, лишь только разрумянившаяся внучка переступила порог.

– Почему же. – Маша устало присела на лавочку в прихожей. Ноги с непривычки гудели. – Взяли. Пообещали высокие гонорары. Все отлично.

– Хм, – Любочка повернулась и деловито прошла на кухню – ставить чайник. – Что-то не похоже на отлично.

Маша села за стол и вытянула ноги. Любочка поставила перед ней чашку, молча подвинула оставшуюся от завтрака булочку из «Европейской». Маша отхлебнула из чашки, подняла глаза на бабку и вдруг выпалила:

– А что, если быть сыщиком – вовсе не мое призвание, а просто… результат обстоятельств?

– Ты имеешь в виду убийство Федора? – Бабка не стала ходить вокруг да около.

Маша кивнула:

– Такое впечатление, что я выполнила миссию и у меня кончился завод. – Она вздохнула. – Пора просто смотреть на прекрасное и заниматься международным арбитражем.

– Глупости! – фыркнула бабка. – Если бы ты хотела заниматься этим самым арбитражем, давно бы уж занялась! А не сидела тут снулой рыбой после удачного собеседования. Или ты действительно решила, что смерть отца – единственная причина, по которой ты оказалась там, где оказалась?

Маша осторожно кивнула. Бабка в возмущении отодвинула от себя чашку.

– Девочка моя, убийство в этом мире – не такое уж редкое происшествие. Родственники всегда чувствуют боль, желание отомстить, тоску… Но очень редко эти чувства преобразуются в жизненную стратегию. Тем более в твоем тогдашнем, очень юном, возрасте!

– Хочешь сказать, я была к маньякам предрасположена? – улыбнулась Маша бабкиной страстной тираде.

– К маньякам – нет! Но к поиску правды, любви к загадке, которой является каждое нераскрытое преступление, конечно!

Маша покачала головой:

– Убийство – это не детектив в стиле Агаты Кристи, Любочка! Это ужасно неприятное для глаза и для души зрелище… Я не готова всю жизнь на это смотреть!

– А никто тебя и не заставляет заниматься убийствами, девочка! Преступления касаются не только лишения жизни! Есть другие возможности для использования твоих способностей… Вот, к примеру, Сонина история. Чем не шанс? Престижный пригород, особняк, интересный холостяк…

– Тебе так нравится эта идея, что ты даже заговорила стихами! – улыбнулась Маша.

– Мне не нравишься тыс тех пор, как сюда приехала! – возмущенно фыркнула бабка. – Любому из нас нужно дело, которое его увлекает! А такому, как ты, тем более! И чем раньше человек определяется с призванием, тем больше у него времени на разгон, тем больше шансов, что он станет настоящим профессионалом!

– Ты знаешь, что говоришь как… папин убийца? – тихо спросила Маша.

Но бабка только махнула рукой:

– Не пытайся меня смутить! Он же был не дурак, верно?

– Верно… – еще тише сказала Маша.

– Вот! – Бабка положила перед ней визитку. – Позвони.

Маша молча отвернулась к окну, крутя в руках уже пустую чайную чашку. А Любочка, погладив ее по плечу, вышла из кухни и прикрыла за собой дверь.

Ревенков встал ей навстречу, на ходу вытирая ладони бумажной салфеткой: рандеву он назначил в пирожковой в Конюшенном переулке. Маша оценила выбор: недалеко от ее дома, и само место вкусное и не жлобское.

– Берите с капусткой, – посоветовал он, когда она присела за столик и сделала знак официанту. – С капусткой – самые лучшие. Ну и еще с рыбкой красной.

Маша сделала заказ и, отложив меню, взглянула на своего возможного заказчика – крупного светло-рыжего голубоглазого мужчину в розовой рубашке, придававшей ему вид нежнейшего поросенка. Добродушного поросенка. На спинке стула висел коричневый пиджак и коричневый же галстук с геометрическими мотивами: Ревенков явно расслаблялся во время обеда, и встреча с ней не отменяла этой традиции.

– Только давайте сначала покушаем, а? – предложил он, со сладострастием по-настоящему голодного человека откусывая от пирога.

Маша, сдержав усмешку, кивнула и молча ждала, пока перед ней поставят тарелку с капустным и рыбным пирогами плюс широкую чашку с бульоном. Когда в полной тишине они закончили трапезу, Ревенков отодвинул от себя посуду, вытер жирные губы салфеткой и совсем по-новому – много более благосклонно – взглянул на Машу.