Дарья Дезомбре - Тайна голландских изразцов

– Чего? – нелюбезно откликнулся программист.

– Проверь для меня еще одну дату, – попросил Андрей, и что-то было в его голосе такое, что Саня даже не попробовал отвертеться от задания.

– Опять Брюссель?

– Нет, теперь внутренний рейс в Москву. – Андрей назвал даты, предшествующие убийству Гребнева и шахматиста. – Меня интересует последняя фамилия в посланном тобой списке. Мне нужно знать, прилетал ли этот человек сюда в этих числах.

– Ладно, сейчас. Выясню – позвоню. – Саня повесил трубку.

Но Андрей не выдержал ожидания и сам бросился вниз, в отдел к программистам. Он распахнул дверь, и Саня обернулся, будто ждал его:

– Ну, есть этот чувак. Летал. Через пару дней вернулся обратно. И чего теперь?

Андрей ничего не ответил, но похолодевшими руками вытащил телефон и набрал Машин номер.

Маша недоверчиво смотрела на пожелтевшие страницы английских газет вековой давности: «Дейли Телеграф», «Геральд Трибьюн», «Ноттингхем Гардиан». 19 марта 1914 года. Все они сообщали одну и ту же новость. В 1910 году Леопольд Розенталь, обувщик, Джон Бромвич, продавец шелка, Альфред Хобрафт, часовщик, и Аллан Мак Кау, производитель носовых платков, получили уведомление о том, что их магазины на углу Чипсайд и Фрайдей-стрит будут снесены. И то сказать, дома, возведенные ровно через год после Великого лондонского пожара, в 1667 году, уже не отвечали не то что санитарным нормам, но даже элементарным требованиям безопасности. Здания, по-прежнему принадлежащие Гильдии ювелиров, необходимо было снести и отстроить новые. К середине июня рабочие начали рыть котлован, для чего требовалось разобрать старую подвальную кладку. Именно в этот момент один из них заметил среди пыльных кирпичей нечто блестящее. Отодвинув кирпичи и сдув земляную пыль, он вытащил золотую цепь, украшенную рубинами и бриллиантами. За ней последовали изумрудная брошь в виде саламандры; многоярусные серьги из жемчуга и хризолитов; перстни с розовыми сапфирами; золотые пуговицы с крупными алмазами, несомненно выигрышно смотревшиеся на черном бархате камзолов; флаконы для парфюма из опалов, охраняющих, по преданию, как и сами духи, от холеры – их следовало, по моде того времени, носить как кулон… А еще – ажурные подвески из крупного жемчуга; длинные булавки для волос, способные удержать высокую прическу, изукрашенные бирюзой и турмалинами; драгоценные пряжки для беретов; зеркальца в ювелирной оправе, предназначенные для ношения на дамском пояске; изумительные часы, выточенные внутри крупного изумруда; древнеримские камеи… Всего более пятисот предметов эпохи Тюдоров и первых Стюартов. Плюс бирманские рубины, афганские лазуриты, бахрейнский жемчуг, персидская бирюза… Голкондские алмазы, в том числе новейшей по тем временам огранки – «розы». Далее следовала еще одна история – битвы за «Чипсайдский клад», или «Пещеру Аладдина в центре Лондона», как ее называли газеты. В этой битве лишь четыре года спустя победил Музей Лондона, отдав часть клада музею Виктории и Альберта. Но это была уже совсем другая история, не Машина. История же изразцов заканчивалась для Маши на мозолистых руках чернорабочего, отыскавшего в вековой пыли остатки деревянного ларца, хранившего сокровище более 350 лет…

Маша хотела бы оказаться на его месте, ведь она так упорно к этому шла, разгадала все загадки и мечтала быть первой. Но случилось так, как случилось. И теперь она любовалась изумрудами в серьгах, выточенными в форме виноградной кисти, и крестом с лунным камнем в обрамлении тончайшей эмали… И одновременно бросала взгляд на своего нанимателя, замершего перед той же витриной. Он прилетел в Лондон, как только она сообщила, что нашла сокровище. Она и нашла его – здесь, в зале Музея Лондона. Ревенков был бледен и явно расстроен.

– Знаете, это похоже на историю с 12 стульями, – сказала ему Маша. – Мы искали то, что уже давно было найдено. И стало украшением музейных коллекций и гордостью Англии.

Ревенков продолжал разглядывать сверкающие камни под толстым стеклом.

Маша вздохнула:

– Зато у нас есть кое-что, чего ни у кого пока нет.

– Да? – усмехнулся он и наконец посмотрел на нее.

– У нас есть потрясающая история про загадку в изразцах. Можем загнать ее в Голливуд. А можем поделиться с местными искусствоведами, которые продолжают высказывать разные догадки, и – войти в историю и серьезные монографии.

– Лучше уж в Голливуд, – подмигнул ей Ревенков. – Пусть меня играет какой-нибудь мускулистый красавец типа Брэда Питта, а вас…