Мария Спасская - Безумный поклонник Бодлера

– Добро пожаловать в мою скромную обитель.

Я шагнула в похожее на лабораторию помещение, сверкавшее стерильной чистотой, и увидела то, что ожидала и одновременно боялась увидеть. Посередине белоснежной кухни возвышался стул, на котором, свесив голову на грудь, сидел примотанный скотчем Левченко. Рот его был залеплен пластырем, глаза закрыты. А на шее, как медальон, поблескивал продетый за цепочку рядом с православным крестиком цветок мака. Пятый и последний.

– Ну, Кира, – довольным голосом проговорил мой мучитель, протягивая пистолет, неизвестно откуда появившийся в его руке. – Теперь ответный выстрел. Ты убиваешь своего приятеля, забираешь цветок и возвращаешь мне браслет Даши, получив взамен свободу и деньги. В противном случае умрешь ты. Решай. Выбор за тобой.

Ранним утром начинающий поэт Матвей Михайлов, оглядываясь по сторонам, шел по присыпанной гравием дорожке кладбища Монпарнас к могиле своего кумира. Юноша представлял московский поэтический кружок «Крыло Пегаса», декаденствующие члены которого уполномочили Матвея присутствовать на открытии стелы в память о Бодлере. Однако поезд из Москвы изрядно задержался, и представитель российских поклонников «про € клятого поэта» на церемонию открытия опоздал. Теперь же он шел к кенотафу сам, ориентируясь по схеме, которую позаимствовал в ящике у входных ворот. Обратный поезд на Москву отходил через несколько часов, и юноше следовало поторопиться. Декадент отыскал нужный уголок кладбища, остановился перед нависшей над ним громадой и замер в благоговейном молчании. Памятник поражал воображение. Спеленутый человек вызывал страх, склонившийся над ним демон – суеверный ужас. Поймав себя на мысли, что в столь ранний час кладбище совершенно пустое и он один на один с этим монстром, Матвей счел свою миссию выполненной. Он быстро отвернулся от пугающей стелы и приблизился к склепу Опиков, чтобы поклониться Бодлеру. Опершись на могильный камень, юноша потянулся губами к надгробию, как вдруг ему показалось, что в земле что-то блеснуло. Он вытянул шею, склонившись над надгробием, и, близоруко щурясь, вгляделся в присыпанное землей углубление рядом с бортиком. Ковырнув пару раз могильную пыль, русский почитатель Бодлера двумя пальцами выудил стальной браслет, поразивший его своим необычным видом. Озираясь по сторонам из опасения, как бы кто не застал его за этим занятием и не предъявил на находку свои права, паломник торопливо сунул украшение в карман и, не оглядываясь, устремился к выходу с кладбища.

На вокзал Михайлов успел как раз вовремя. Устроившись в вагоне, Матвей откинулся на спинку скамьи и вынул из кармана пять удивительных маков. Всю дорогу он любовался своей находкой, рассматривая лица Медузы и предвкушая, с каким интересом выслушают друзья по поэтическому кружку его рассказ об удивительной экскурсии на кладбище. А также с какой завистью станут рассматривать его трофей. Декадент вздрогнул от неожиданности, когда вдруг кто-то тронул его за плечо. Михайлов обернулся и встретился глазами с приятным молодым человеком в клетчатом костюме.

– Миль пардон! Не подскажете, далеко ли еще до Москвы? – любезно осведомился клетчатый, подкручивая пальцем тонкие усики.

– Я полагаю, полдня дороги осталось, не больше, – смутился Матвей.

А еще через несколько минут попутчики уже были лучшими друзьями. Декаденту казалось, что он знает Лаврентия всю жизнь.

– Специально к нему на могилу поехал! – захлебываясь, рассказывал Михайлов. – Неужто не слышали? Шарль Бодлер! Автор «Цветов зла»!

– Не-а, не слышал, – честно признавался Лаврентий. – Но верю. Верю на слово. Если такой тонкий знаток поэзии, как вы, господин Михайлов, говорите, что стихи у Бодлера выдающиеся – значит, так оно и есть на самом деле.

– Ну вот, подхожу я к могиле, склоняю голову и вижу, что у могильного камня что-то блестит. И, представьте себе, наклоняюсь, разгребаю землю и выкапываю этот вот браслет!

Матвей залился счастливым смехом, не выпуская, однако, своего трофея из рук, хотя попутчик и сделал требовательный жест ладонью в его сторону.

– Забавная вещица, – прищурился Лаврентий, разглядывая украшение. – Позвольте взглянуть.

– Что вы, никак не могу, – поспешно пряча сокровище в карман, отшатнулся от него поэт. – Это реликвия. Святая вещь.

Так, за разговорами, юный поэт и не заметил, как доехали до Москвы. Прощался новый знакомый с ним так, точно хотел вытрясти из Михайлова душу. Он обнимал его и хлопал по спине, отстранялся, словно любуясь, и снова приникал к Михайловской груди. Наконец Лаврентий оставил попутчика в покое и неспешно удалился по перрону в сторону выхода, у которого и нанял пролетку. С облегчением вздохнув, Матвей сунул руку в карман и обомлел – браслета не было.