Александр Овчаренко - Последний козырь Президента

– Ладно! Побуду ещё немного полицейским, – решил я. – С меня не убудет, – и поехал на встречу с Китаевым.

После нудного разговора с начальством мне не очень хотелось оставаться в своём кабинете, к тому же интуиция подсказывала, что по мелочам Китаев помощи просить не будет.

И вот я сижу, склонившись над чашкой чёрного кофе, и слушаю дрожащий голос перепуганного бизнесмена.

– Мне казалось, что этот кошмар в прошлом, – нервно покусывая губы, пояснял Китаев. – Однако не зря говорят, что призраки прошлого иногда возвращаются.

– И что же такого сказал Вам призрак? – поинтересовался я, отпив глоток горьковатого напитка.

– Вам легко шутить! – вздохнул Владлен Борисович, – А мне не до шуток. Вот, читайте сами. Этот текст сегодня пришёл на мой электронный адрес. Я специально распечатал его для Вас.

– Вы сохранили текст в электронной почте?

– Нет, но в этом нет моей вины. Текст кто-то удалил, я едва-едва успел его распечатать.

С этими словами Китаев передал мне короткое письмо, распечатанное на принтере. Я пробежал глазами текст, потом прочёл ещё раз, но уже более вдумчиво, обращая внимание на выражения и обороты речи.

«Дорогой друг!

Счастлив сообщить Вам, что прежняя договорённость о строительстве Иркутского лесоперерабатывающего комбината остаётся в силе. Надеюсь, Вы не забыли наши требования по обустройству северной резиденции, которую я решил назвать «Полярной звездой». Думаю, Вам следует незамедлительно приступить к распродаже своего московского бизнеса и сосредоточиться на реализации северного проекта в рамках нашей с Вами прежней договорённости. В это непростое для всех нас время я постараюсь незримо находиться рядом с Вами, помогать и опекать Вас.

Да поможет Вам Бог.

Ваш друг и единомышленник».

– Странная какая-то анонимка, – произнёс я, и впервые за время встречи посмотрел Китаеву прямо в глаза.

– Если бы план строительства лесоперерабатывающего комбината не исходил от моей прежней сотрудницы, я счёл бы это письмо чей-то злобной шуткой, – пробормотал Владлен Борисович и отвёл взгляд. – О строительстве под Иркутском знали всего лишь несколько человек: моя бывшая подчинённая Агнесса, я, начальник отдела Шестопёров, его жена, и Вы, товарищ майор.

– Вы забыли ещё одного человека.

– Разве? И кого именно?

– Вашего «друга и единомышленника» – человека, по наущению которого действовала Агнесса, и который сегодня напомнил о себе таким тривиальным образом.

– Вы знаете, кто это?

– Не совсем. Во время нашей последней встречи Агнесса рассказала мне, что её «опекал» пожилой и, по-видимому, имеющий непосредственное отношение к властным структурам мужчина. Из скромности он не сообщил о себе никаких данных.

– И что же прикажите мне делать в этой ситуации?

– Ничего. Живите и работайте как прежде. Угроз письмо не содержит…

– Подождите! – торопливо перебил Китаев. – Как это не содержит? А обещание автора послания быть со мной незримо рядом – это, по-вашему, не скрытая угроза?

– Владлен Борисович, вся эта чехарда не более чем неуклюжая попытка «выдавить» Вас и ваш бизнес из Москвы. Не думаю, что автор письма перейдёт к активным действиям.

– Вы не думаете! А где гарантии?

– Гарантий нет, но Вы же понимаете, что сразу Вас прессинговать не будут. Если за всем этим действительно стоит серьёзный криминал, то сначала последует предупреждение, а уж потом…

– Что потом? – снова нервно перебил Китаев. – Потом взорвут меня вместе с машиной или наймут снайпера?

– Владлен Борисович, Вы действительно это письмо воспринимаете так серьёзно, или я чего-то не понимаю?

– Я Вам не всё сказал, – замялся Китаев. – До меня дошли слухи, повторяю, только слухи, но меня они насторожили.

– Конкретней, пожалуйста! Какие слухи? О чём?

– Кое-кто считает, что за всем этим стоит не просто криминал, за этим стоит… Таненбаум!

– Так и хочется сказать Вам в ответ что-нибудь едкое! Владлен Борисович, а не Вы ли меня в этом кабинете уверяли, что Таненбаум не что иное, как миф? Теперь Вы утверждаете, что Таненбаум реален, и угрожает лично Вам.

– Может, Вы, майор, в чём-то и правы, и, как говорится, «у страха глаза велики», но жизнь у меня одна, и надо прожить её… короче, умирать мне что-то не хочется.

– Хорошо. Давайте попытаемся провести хотя бы поверхностный анализ этого послания.

Я пододвинул к себе листок с текстом и замолчал на добрые десять минут.

Через десять минут Китаев стал выразительно поглядывать на дорогие ручные часы и проявлять другие признаки беспокойства.