Ричард Старк - Людишки

- Остановите машину, - велел Энди.

- Что? - Сьюзан сжимала руль до боли в пальцах и никак не могла отпустить.

- Подайте на обочину и остановитесь, - сказал Энди. Его голос звучал спокойно и властно, так мог бы говорить врач в смотровой. - Вам надо немного отдохнуть. Давайте же, Сьюзан.

Она послушалась. Правая нога казалась деревянной. Сьюзан сняла ее с акселератора и надавила на тормоз. Машина пошла юзом, потому что девушка не совсем уверенно управляла ею, но малу-помалу замедлила свое движение, когда оказалась на неровной грунтовой обочине. Она остановилась, и Сьюзан потянула на себя рычаг ручного тормоза. И тут девушку начали сотрясать рыдания, хотя глаза ее оставались сухими. Сьюзан обреченно смотрела сквозь лобовое стекло на капот машины, все ее чувства внезапно обострились до боли; она слышала, как слева со свистом проносятся автомобили, ощущала присутствие сидевшего справа Энди, своего внимательного слушателя. Наконец Сьюзан сказала:

- Это так ужасно. И ничего не меняется, ему только становится хуже. Каждый раз, приезжая на выходные, я замечаю это. Но где же предел этому ухудшению? Он все худеет, хиреет, чахнет. Но он... - Сьюзан тряхнула головой, оторвала от руля затекшие руки и вяло взмахнула ими, давая понять, что она в отчаянии.

- Но он все не умирает, - закончил за нее Энди Харбинджер.

- О Боже... - Сьюзан еще ни с кем не говорила на эту тему, даже с самой собой. Может, ей как раз и нужен был совсем чужой человек, такой, с которым она никак не связана, не имеет общего прошлого, общих знаний, мнений, опыта.

- Я не хочу, чтобы он умирал, - сказала она. В горле саднило, как при тяжелом гриппе. - Это правда. Если б только он мог жить вечно, если б мог... Ну, не вечно, вечно никто не живет, но вы понимаете, что я имею в виду.

- Если бы ему был отмерен нормальный людской век.

- Да. Нормальный. Чтобы я могла... - Сьюзан было трудно даже додумать эту мысль до конца, а уж выразить ее - тем паче.

Но Энди Харбинджер и так знал, что у нее на уме.

- Чтобы вы могли решить, проведете этот век с ним или нет, - мягко сказал он.

- Наверное. - Сьюзан вздохнула. Горло горело огнем. - Но только чтобы все было как у людей, чтобы развивалось само собой, чтобы не было этой китайской пытки водой. Я не хочу винить Григория, а сама виню и ничего не могу с собой поделать. А потом сама себе делаюсь противной и не хочу даже приезжать сюда, не хочу опять переживать все это. Но потом говорю себе: "Уже недолго осталось". И чувствую удовлетворение!

- Истина заключается в том, что ему действительно осталось недолго, сказал Энди. - И не имеет значения, что вы будете чувствовать, как поступите, станете ли считать себя виноватой. Ничто не имеет значения.

- От этого не легче, - отчеканила Сьюзан, вновь ощутив его черствость. - Не легче, потому что я не могу просто пожать плечами и на все наплевать, как будто я сижу за рулем одной из этих машин и вдруг происходит авария, а я еду себе мимо, потому что не знаю никого из пострадавших.

- Конечно, не можете, - согласился Энди. - Но не можете и брать на себя ответственность за чужие судьбы и неурядицы. Всем нам хочется, чтобы жизнь была одной сплошной лепотой, но так не бывает. По крайней мере не всегда. Порой приходится и дерьмеца хлебнуть.

- Простите?

Энди на миг смутился.

- Иногда приходится хлебнуть и горюшка, - поправился он и пояснил свою мысль: - Жизнь - не только удовольствие.

- Но ведь... - Сьюзан насупила брови. - Вы выразились несколько иначе.

- Ой, да какая разница? - воскликнул Энди, начиная сердиться. - Вам хочется, чтобы ваши нынешние беды кончились, и это желание вполне естественно, вот что главное. Оно вовсе не означает, что вы предаете Григория или охладели к нему. Умом вы это понимаете, но сердце не желает прислушаться к голосу разума.

Она невольно улыбнулась этой фразеологии и наконец повернулась к Энди. Ее глаза наполнились слезами, но пока Сьюзан могла сдерживать их. Она заморгала и сказала:

- Сердце никогда не прислушивается к голове, на то оно и сердце.

- Значит, нам остается лишь держаться молодцом, правильно? - Энди тепло улыбнулся ей. - И попытаться думать не только о Григории.

- Да, доктор.

- И не чувствовать себя виноватыми, если получится.

- Это самое трудное, - сказала Сьюзан.

- Я знаю. - Энди поерзал на сиденье, явно выказывая готовность перейти к обсуждению других тем, и спросил: - Вам известно, что итальянская кухня лучшее лекарство для человека в расстроенных чувствах?

Сьюзан невольно рассмеялась.