Вадим Россик - Кто рано встаёт, тот рано умрёт

Остановившись на террасе, задираю голову вверх и глазею на башенный кран, торчащий над острыми крышами. Этот кран уже стал неотъемлемой частью ландшафта, как гора с Тремя Крестами. Кстати о Трех Крестах. Кто не знает: в окрестностях Нашего Городка есть высокая гора, на вершине которой в незапамятные времена были установлены три высоченных чёрных креста. Говорят, что это портал в другой мир. Ворота из Яви в Навь. Правда это или нет – не скажу, не знаю. Уж не взыщите. За что купил, за то и продаю.

Оказывается, я зря задираю голову. Через секунду теряю равновесие. Баланс между верхом и низом нарушен и мне необходимо присесть. Хорошо ещё, что баланс нарушился возле мраморной скамьи, а то бы я свалился как куль. Осторожно сажаю себя на ледяную скамью, постепенно возвращаю своему миру устойчивость. В холодном небе плавает звук колокола. От него веет тоской и одиночеством. В голову лезут дурацкие мысли.

Религия уговаривает меня любить Отца Небесного, но как можно любить кого-то, с кем не знаком? Мне говорят, что Он создал мир, в котором я живу. Доказательством служит то, что этот мир существует. Согласно такой логике я должен любить и полулегендарного царского воеводу, который основал мой родной город на Урале. Город ведь тоже существует. Мне говорят, что Он твой Отец, поэтому ты должен его любить и почитать. А кто тогда тот беспомощный старичок, который в эти минуты далеко отсюда изводит своими причудами Агафона? Я люблю этого старичка.

Вздыхаю. Впрочем, зачем я напрасно волнуюсь? Нас окружает множество нелепиц, которых мы не замечаем. Кто придумал, например, что Киев – мать городов русских? Киев же мужского рода.

Сижу, лениво поглядываю по сторонам. Здесь тихо, шумные экскурсанты пока сюда не добрались. Сейчас Лиля водит их по помпезным залам западного крыла. Это долгая история. Там есть на что посмотреть.

Тихий рокот справа привлекает моё внимание. Поворачиваю голову. Это робот-газонокосильщик, похожий на плоский пылесос, подстригает лужайку. Умная машинка трудолюбиво ползает по мокрой траве и уперевшись носом в край участка, разворачивается назад. Господи, до чего дошёл прогресс!

Надо заметить, что немцы вообще не любят напрягаться. Например, они никогда не носят в руках тяжёлые сумки и пакеты. Такое правило. Если увидите подобного бедолагу, будьте уверены – это иностранец.

Рассеяно барабаню пальцами по скамье. На моём тайном языке это означает: «А не пора бы тебе домой, болезный?» Подчиняюсь своему тайному языку, встаю и двигаю себя в обратном направлении. Как робот-газонокосильщик.

Едва забираюсь в свою комнату, звонит мой мобильник. Это Катя – Маринина сестра. Женщина в оковах обожания его величества императора «Иди, жри!». Любой его каприз – закон для подневольной Кати. Безусловный, как гравитация.

– Халло, Вадим!

– Халло, Катя! Как дела? Как поживает твой пёс?

Катя обижается:

– Про какого пса ты говоришь? У меня кот.

Я примирительно бормочу:

– Не сердись. Должен же я был проверить.

Катя не сердится. Она вообще-то добрая, если, конечно, не задевать «Иди, жри!».

– Марина мне позвонила и попросила передать, чтобы ты не забыл сегодня съездить на «фенишки». Утром она не смогла до тебя дозвониться.

Хлябь твою твердь! Я ничего не слышал. Видимо Маринка звонила мне, когда я грезил на скамье.

– Сейчас свяжусь с Федей, – обещаю я, – и договорюсь с ним.

– Тогда ладно. Чюссхен!

– Привет коту. Чюсс!

Звоню Феде, отрываю его от работы.

«Халло! – Халло!»

Узнаю, что сегодня Федя работает до полудня и, как близкий родственник и отзывчивый по натуре человек, согласен отвезти меня на «фенишки».

– После ленча я буду ждать тебя у ворот.

– О’кей!

– О’кей, чюсс!

– Чюсс!

Смотрю на часы. Пока трепался по телефону, наступило время ленча. Просто удивительно, как быстро пролетает жизнь. Оказывается, даже по германскому счёту. Так не успеешь оглянуться, а уже «всё пройдет, как с белых яблонь дым». Сергей Есенин.

На этот раз завтрак Геракла состоит не только из овечьего сыра и оливок. Для негераклов Лиля приготовила ещё какое-то неаппетитное блюдо с овощами. В полутемной столовой несколько художников торопливо едят, пьют чай, кофе или минералку. Набираются вдохновения. Жирный Кокос сверкает лысиной рядом с Почемутто. Вижу плешивого Кельвина с элегантной бабочкой на шее. Селина рассказывает Понтип об одарённом мальчике Мирко. Но многие отсутствуют: Урсула, Баклажан, Никс, Мари, Харди. Видимо, не могут оторваться от работы. Бахмана и управляющего Замком тоже не видно. Алинка, наверное, в детском саду.