Михаил Ежов: Лестница страха

Следователь кивнул и сунул незажженную сигарету в рот. Рука отозвалась болью, но было вполне терпимо. Синяк, конечно, сходить будет долго, но ему же не на пляже красоваться. А вот опухоль мешала, потому что из-за нее пальцы двигались медленно и неуверенно.

— Дети есть? — спросил Смирнов.

— Двое. Дочь двадцати трех лет, замужем, живет на проспекте Славы. И сын Виктор, тринадцать лет. Сейчас общается с психологом.

— С дочерью связались?

— Да, ждем.

— Кто нашел тело?

— Сын убитой пришел домой в половине седьмого…

— Почему так поздно? — перебил Смирнов.

— После школы отправился в кружок в Дом творчества, это через две улицы отсюда. С трех до пяти был там, затем зашел к приятелю. Информация проверена.

— Дальше.

— Пацан не смог открыть дверь квартиры, потому что замочная скважина была залита монтажной пеной. Он звонил матери, но та не отвечала. Тогда парень дозвонился до сестры, и та вызвала знакомого слесаря. Он прибыл через полчаса и открыл дверь.

— Постой, так это он сломал замок?

Дымин покачал головой:

— Нет, он просто отжал дверь фомкой.

— Ясно. — Смирнов перегнал сигарету в другой угол рта и нащупал в кармане зажигалку. Может, все-таки закурить?

— Собственно, пацан первым увидел тело, но нас вызвал слесарь, — продолжал оперативник.

— И где он сейчас?

— Я его отпустил. Показания он дал.

Смирнов кивнул.

— Долго они еще там? — Он указал на соседнюю комнату.

— Не знаю. Валера сказал, чтобы мы держались подальше от него, пока он не закончит. Кажется, он там реально занят.

— Ты видел тело?

Смирнову показалось, что Дымин невольно содрогнулся.

— Да, — сказал оперативник, закрывая блокнот. — Но разглядывать не стал.

— Все так плохо? Мне сказали, работал настоящий садист.

— Там все в крови. Если наш парень не перепачкался с ног до головы, то он просто ас.

Смирнов потянул ноздрями. Он давно уже улавливал запах крови и чего-то еще. Смесь была отвратительной.

— Ладно, — сказал он, садясь на продавленный диван. — Есть предположения, кто это сделал?

— Никаких.

— Что, совсем?

— Угу.

— А почему убитая была сегодня дома?

— На больничном. Третий день.

— Когда ей нужно было идти на прием?

Дымин заглянул в блокнот:

— Послезавтра.

— Она никому не говорила, что ждет сегодня гостей?

— Сыну нет, а дочери — скоро узнаем. По телефону расспрашивать не стал.

— Думаю, сын был бы в курсе. Если только она не встречалась с любовником. Есть, кстати, признаки?

— Вроде нет. Но это точнее скажет Валера.

— А ты почему так решил?

Оперативник пожал плечами:

— Постель больше похожа на койку больного, а не на ложе страсти.

— Ты эксперт?! — усмехнулся Смирнов.

— Нет, эксперт у нас Валера. Так что он нам и скажет.

— Чем жертва была больна?

— Я позвонил в поликлинику, лечащий врач сказал, что ангиной. Почти не могла говорить.

— На двери есть засовы или крюки? То, что нельзя открыть снаружи.

— Нет. Два замка, один цилиндровый, другой сувадальный. Оба накладные.

— А на внутренней двери?

— Ничего.

— Какой замок был залит пеной? Сувадальный?

— Да.

— А сломаны оба?

— Да. Хотя они не столько сломаны, сколько поцарапаны внутри. Механизм остался в рабочем состоянии. Так что наш убийца, скорее всего, пытался изобразить проникновение при помощи отмычек.

— Это Степа так сказал?

— Да. Он забрал замки на экспертизу, но по предварительному осмотру получается так.

Из соседней комнаты появился криминалист. Валера Ратников был приземистым пузаном с клочками волос над ушами, короткими пшеничными усами и мясистым носом, на котором криво сидели очки с круглыми стеклами, издалека напоминающими пенсне.

— Здорово, — кивнул он Смирнову и принялся стаскивать перчатки.

— Привет. — Следователь протянул руку, криминалист вяло пожал ее. — Ну что?

— Ничего хорошего. — Ратников вытащил большой мятый платок в серую клетку и протер лысину, затем шумно высморкался и спрятал платок обратно. — Похоже, настоящий псих.

— А поподробнее? — Смирнов постучал карандашом по блокноту. — Есть что-нибудь важное?

— Это после вскрытия. — Криминалист устало опустился в кресло. — Сейчас могу дать только общую картину. Полный modus operandi завтра вечером. В лучшем случае.

— Что-что? — не понял Смирнов. — Какой еще операнди?

— Ну, «образ действия». То, как убийца обставил преступление, — пояснил Ратников.

— Ясно. Мы это называем «почерком».