Александр Савельев - Аркан для букмекера

— Заходите, заходите. Чем обязан такой честью?

— Проезжал мимо, решил навестить. Ты на сегодня уже освободился?

— В основном. Дождусь, когда закончится вечернее кормление, и поеду.

— Не против немного с устатку?

— Можно. Думаю, не повредит.

— Народ у тебя не болтливый?

— Нормальный. В чужие дела не лезут. А вы что же? Один не буду. Я же не алкоголик, чтобы пить в одиночку.

— Только чисто символически. Ты же знаешь, у меня сердчишко пошаливает. И потом, я за рулем.

— За что выпьем?

— За успех безнадежного дела. Не возражаешь?

— За успех так за успех.

В каморке наездника было прибрано, но пахло чем-то прокисшим. Вполголоса бубнил репродуктор. Под кроватью возилась с щенками недавно ощенившаяся дворняга.

— Хороший коньяк. Видать, не из палатки.

— На здоровье грех экономить, тем более на своем. Потом дороже станет. У тебя как со здоровьем?

— Нормально. Пока не жалуюсь. А что?

— Ассоциация собирается снова делать закупки за рубежом. Командировка планируется в конце зимы. Ты как, поехал бы? Я человек старомодный, к новым людям привыкаю долго. Предпочитаю старых знакомых.

— С огромным удовольствием. Вас, кажется, ни разу не подводил.

— Поэтому и зашел к тебе. Прошлогодние покупки оказались неудачными. Ты, наверное, в курсе? Оба жеребца пали. Что ты об этом думаешь?

— А что я могу думать? Я — мелкая сошка. Как все, так и я.

— И все-таки?

— Да вы сами все лучше меня знаете. Кому-то было выгодно покупать негодный товар. Решетников был в курсе с самого начала. Ему докладывали, когда лошади стояли в карантине. Звонили, бумагу посылали. Рекламацию не выставил. Значит, так было нужно.

— У него веские доводы. С этим конным заводом у нас давнее партнерство. Товар сравнительно недорогой. Большинство прежних покупок не вызывало нареканий. Случайности в нашем деле возможны любые. Не с железками ведь дело имеем.

— Вы что, серьезно? А как же заключение комиссии ветеринарных врачей? А шведка, которая вас предостерегала?

— Они — живые люди со своими слабостями и причудами. Насколько мне известно, покойный председатель комиссии был не в ладах с начальником управления. Это все знали. Наверняка и у шведки имелись какие-то личные соображения.

Из-под кровати высунула морду дворняга и лизнула Кривцову пальцы — деранула, будто наждачной бумагой. Игорь Николаевич вздрогнул от неожиданности и отдернул руку. Михалкин перевел дух, промочил горло очередной порцией коньяка и продолжал:

— Здесь начкон Степного конного завода, того самого, где пал второй из купленных в Швеции жеребцов. Живет в гостинице «Бега». Мужик рисковый, никого не боится. Кстати, заядлый тотошник и не дурак выпить. Раньше его прикрывал отец — партийная шишка областная. Теперь — уж не знаю кто, но характер у него не изменился. Разговор у нас был как раз об этом. Так вот, он где угодно готов подтвердить, что жеребец был негоден для племенной работы и Решетников знал об этом еще тогда, когда можно было выставить рекламацию. Вы можете поговорить с ним. Он рвет и мечет. Решетников уговорил его выложить за жеребца крупную сумму, пообещал помочь с приватизацией конного завода, но обещание не выполнил и, по-видимому, не собирается. Начкон грозится обратиться в прокуратуру и предъявить необходимые доказательства вины Решетникова. Злой, как с цепи сорвался. Мы вчера с ним дотемна просидели.

— Анатолий Иванович, к вам можно?

— Заходи, кто там? А, Валерик… Я тебя ждал раньше.

— Не мог. У Кочеткова два жеребца расковались. Зачем звали, Анатолий Иванович?

— Посмотри колесо у призовой качалки. Что-то болтается.

— Очень срочно?

— Желательно не тянуть. Посмотри и скажешь, сколько это будет стоить.

— Смотрю, вы нарасхват, Валерий. О моей просьбе не забыли?

— Решетку для камина и кочережки?

— Надо же, помните.

— У меня правило: куй железо, не отходя от кассы.

— И как успехи?

— Кочережки готовы. Детали решетки отковал. Осталось собрать.

— Хотелось бы посмотреть. Не возражаете?

— Ради бога. Когда зайдете?

— Думаю, минут через сорок.

— Хорошо, буду вас ждать.

Дворняга опять выглянула из-под кровати и, оскалив зубы, зарычала на кузнеца. Он в испуге шарахнулся от нее.

— Ты что, дура, баранины обожралась?

— Это — свои. Свои, — успокоил собаку наездник.

«Все свои по спине разбежались», — хмыкнул Кривцов.

— Качалка в тамбуре. Старший конюх покажет. Когда посмотришь, загляни ко мне.

Кузнец вышел. Выждав с минуту, Михалкин заметил: