Юлия Волкова - Мыльная опера для олигарха

Тот подтянул кабель и включил переносной прожектор. Фигура за решеткой осветилась, и съемочная группа увидела грузную женщину средних лет с опухшим от слез и ярости лицом, растрепавшейся прической, вцепившуюся толстыми пальцами в железные решетки. Зажмурившись от света, она проговорила свой монолог еще раз слово в слово. А затем в припадке гнева стала резкими движениями расшатывать решетку.

Саша со страхом посмотрела сначала на нее, дала знак Братищеву выключить камеру, а потом перевела взгляд на главного бандита. Такой всплеск эмоций со стороны жены мэра мог окончиться весьма плачевно.

Но главарь словно и не слышал оскорблений в свой адрес.

— Прекрасно, прекрасно! — воскликнул он и еще шире улыбнулся. — Мы держим вас здесь насильно. Сейчас у вас, госпожа Недолицымова, будет возможность обратиться к вашему супругу во всеуслышание. Телевизионная связь гораздо надежнее связи телефонной, поверьте. Попробуйте внушить вашему мужу, что от его поведения зависит и ваша жизнь, и ваше имущество. Если он не выполнит наших требований в ближайшее время, мы будем вынуждены пойти на крайние меры. И ничто нас не остановит. Ведь мы, как вы тонко подметили, бандиты.

Для пущей убедительности он передернул затвор автомата. От громкого щелчка супруга мэра вздрогнула и застыла. Бандит выдержал паузу и кивнул.

— Очень хорошо, — усмехаясь произнес он. — В нашей трудной жизни нет ничего ценнее искреннего взаимопонимания. Поговорите с супругом, мадам Недолицымова. Честное слово, в этой беседе заинтересованы многие. Господа киношники, включите вашу аппаратуру.

— Мы не киношники… — вполголоса проворчал Братищев и вопросительно посмотрел на Александру.

— Вы готовы? — спросила Саша у супруги мэра, вид которой сейчас вызывал у нее жалость. Губы Недолицымовой тряслись. Поверить в то, что некоторое время назад она «кусалась и царапалась», как утверждал террорист, было почти невозможно.

— Что… — не сразу прошептала она. — Что я должна говорить?

— Что хотите, — сказал бандит. — Но главное — посоветуйте не делать глупостей. Если он откажется вести с нами переговоры, это здание попросту рухнет. Мне не хотелось бы умирать под руинами. А вам?

— Хорошо, — глухо проговорила Недолицымова. — Включайте камеру. Я все скажу…

Никита Петрович Недолицымов смотрел на светящийся экран с непроницаемым видом. Полковник Сорокин, находившийся тут же, в кабинете, даже спросил себя: а слышит ли мэр, что сейчас в эфире срывающимся голосом говорит его жена? И еще полковник думал о том, что было бы, если бы в такое положение попала его супруга. Наверное, он пошел бы на все. Согласился бы со всеми требованиями, сам бы отправился в универсам, подписал все бумаги, какие требовалось бы. Неужели мэр слеплен из другого теста? Задумавшись, он пропустил финал интервью и очнулся, когда Никита Петрович швырнул телевизионный пульт на стол.

— Готовь бойцов, Сорокин, — застывшим голосом произнес Недолицымов. — Основной состав направь на черный ход. И отведите зрителей и журналистов подальше. Лучше вообще удалите за пределы видимости.

— Штурм?.. — опешив, пробормотал Сорокин.

— А ты что хотел? Мы на поводу у террористов не ходим.

«Этого не может быть, — подумал полковник. — Эти слова не могут исходить из уст человека…»

Когда трансляция прервалась, Алена Калязина подошла к полковнику Барсукову и поинтересовалась последними известиями из «антитеррористического» штаба.

— Никаких известий, — замогильным тоном заметил полковник. — Штаб у них тот еще. Откуда таких людей откопали, одному дьяволу известно. Я, признаться, полагал, что такие динозавры вымерли уже давно. Если рассказать, что они тут предлагают, ты не поверишь. Странно еще, что меня туда милостиво допустили в качестве советника. Но выслушать серьезные предложения они не желают и от помощи питерских эфэсбешников, которые сюда прибыли, отказываются. Говорят: справимся своими силами. А какие в Новоладожске могут быть силы?

— Этому удивляться не приходится, — жестко проговорила Алена. — А вот что вы скажете о террористах, Николай Трофимович? Вам не показалось, что это блеф, и они какие-то… ряженые?

— Это интервью, Алена? — серьезно спросил Барсуков.

— Нет, конечно, — покачала головой журналистка. — Интервью я у вас возьму, если позволите, когда все это закончится. Просто я чувствую себя не в своей тарелке и ни черта не понимаю. Например, шахиды — это понятно. Они ради идеи ни своей, ни чужой жизни не пожалеют. А тут что? Это же надо придумать — какие-то непонятные личности, не захотевшие сообщить, какие силы они представляют, желают, чтобы коммерческие договоры были аннулированы, чтобы рабочим выплатили зарплату, чтобы власти поклялись, что здесь никогда не будет могильников… Эти лозунги и вся демагогия из уст этого главаря — просто бред параноика. Еще можно было бы понять, если бы они денег у Минфина попросили. Или пару танков.