Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс против графа Дракулы (сборник)

– Но «Книга мертвых» потеряна по вашей вине! – простонал полицейский.

– Не совсем, – вздохнул Холмс. – Я знаю, где она находится. Она лежит на дне озера Ульсуотер и, боюсь, утрачена навсегда.

– Именно так, мистер Холмс. Вы правильно подобрали слово. Именно утрачена!

– Не буду скрывать, что я этим более чем доволен.

– Что?! – вскричал Хардкасл, покраснев от негодования.

– Эта книга омерзительна. Она написана злодеем и насквозь лжива. Жрец сочинил ее, чтобы водить за нос заблудших глупцов, мечтающих обмануть саму смерть. Лучше пусть она остается погребенной в придонном иле.

– С тем же успехом, мистер Холмс, можно было бы предположить…

– Боже всемогущий, Хардкасл, прекратите! Тела мертвых преступников в полицейском морге, папирус возвращен Британскому музею…

Хардкасл метнул в моего друга яростный взгляд, но мгновение спустя черты его смягчились, и он позволил себе даже улыбнуться.

– В каком-то смысле я с вами согласен, – уступчиво произнес он и вздохнул. – Должен признаться, я у вас в долгу за эту неоценимую услугу…

– Как мило с вашей стороны это признать, – воскликнул Холмс, потирая руки. – Мы с Уотсоном всегда рады помочь нашим друзьям из Скотленд-Ярда.

– К величайшему сожалению, – полицейский снова помрачнел, – я пока не могу закрыть дело. Нам еще не удалось задержать одного человека.

– И кого же?

– Мисс Катриону Эндрюс.

На улице начинало смеркаться. Мы с Холмсом сидели у камина, только что покончив с великолепным ужином, который нам приготовила миссис Хадсон. Всякий раз, когда мы отлучались на целый день, наша хозяйка считала себя просто обязанной по возвращении устроить нам роскошную трапезу, поскольку полагала, что мы вряд ли смогли позаботиться о своем желудке и пробавлялись чем попало. Холмс, как обычно, ел как птичка, а вот я с удовольствием отдал должное стряпне миссис Хадсон.

– Ради таких пиршеств стоит отлучаться из дома почаще, – утершись салфеткой, пошутил я и отодвинулся от стола.

– Боюсь, старина, вы вряд ли можете позволить себе подобное чревоугодие. Вы нужны мне энергичным и бодрым. Стоит вам неделю питаться таким образом, и вы, преследуя преступника, будете не гнаться за ним, а переваливаться с ноги на ногу.

Мы мирно беседовали, потягивая вино. Разговор зашел о деле, расследование которого мы только что завершили.

– Печально, очень печально, – промолвил мой друг, – когда два таких достойных человека, как сэр Алистер и его дочь, встают на сторону зла. Этих людей, как и многих других до них, погубили эгоизм и корыстолюбие, которые, будто древоточцы, обращают в труху человеческую душу.

– Вы полагаете, Хардкасл сможет поймать Катриону?

– Не сомневаюсь. Она не профессиональная преступница, и потому укрыться ей негде. Уверен, что через месяц, а то и раньше, она снова окажется за решеткой. Боюсь, что шансов у нее практически нет.

– Я так понимаю, что вам ее жаль?

– Вы правы, Уотсон, вы совершенно правы, – вздохнул Холмс и поджал губы.

В дверь деликатно постучали. Вошла миссис Хадсон:

– Вам записка, доктор Уотсон. Ее только что принес мальчишка-курьер.

– Мне? – удивился я, взяв листок из ее рук. – Ах вот оно что… Это от Тарстона, мы с ним играем в бильярд. Он зовет меня сегодня вечером в клуб… Пишет, что «игра будет совершенно особенной». Как загадочно…

– Ступайте, Уотсон, проведите вечер за бильярдным столом. Так вы сможете отдохнуть после напряжения последних дней. А пешая прогулка до клуба поможет вам растрясти жирок, завязавшийся после чудесного обеда, которым столь любезно попотчевала нас любезная миссис Хадсон.

Наша хозяйка усмехнулась и принялась убирать со стола.

– Думаю, Холмс, вы правы. Мне надо отдохнуть. Пожалуй, я пойду.

В клуб я отправился около восьми, оставив Холмса читать мои записки о наших предыдущих делах. Я даже не подозревал, что за мною наблюдают.

Вечер оказался на изумление теплым, поэтому я решил внять совету Холмса и пройтись до клуба пешком. Добравшись до него минут за двадцать, я тут же спросил о Тарстоне. Привратник с охотой сообщил мне, что тот не появлялся вот уже несколько дней. Впрочем, в клубе меня поджидало еще одно письмо. Привратник протянул мне конверт, на котором значилось мое имя. Буквы были наклонены и вытянуты – я сразу узнал почерк Холмса!