Мэри Стюарт - Лунные прядильщицы

«Очень даже вероятно. У них есть знания, переходя­щие в веках, время тут ни при чем. А, да, итак, это – „радость гор“. – Она взяла цветок у меня и снова поставила в воду. – Я полагаю, ничего особенного, но было бы интересно увидеть, как он действительно рас­тет. Ты помнишь, где ты его сорвала?»

«О, Боже, не уверена. – Мы с Лэмбисом, так сказать, паслись на ходу, как олени. – Могу определить это место с точностью до двух квадратных миль. Очень крутой склон, – добавила я очень добрым голосом, – примерно поднимаешься на метр за три шага, а время от времени перпендикулярно. Не желала бы ты… я имею в виду, ты действительно хочешь посмотреть?» План Марка о нашем отъезде жужжал у меня в голове, как дурное предзнаменование. Бедная Фрэнсис. Трудно ее будет увезти. И какая опасность, какая явная опасность может быть?

«Я бы очень хотела». – Фрэнсис смотрела слегка озадаченно.

«Я… постараюсь вспомнить, где это», – сказала я.

Она задержала на мне взгляд и быстро встала. «Ну, пойдем есть. Ты выглядишь усталой, как собака. Тони обещал осьминога, что, как он говорит, является деликатесом, неизвестным даже в лучших ресторанах Лон­дона».

«Что вполне естественно».

«О? Дорогая. Ну, любой опыт ценен. Дай мне поли­этиленовые пакеты, а? Другие растения не жаль, но я хочу сохранить душицу. Посмотрю потом на нее».

«О Боже, забыла. Я же взяла их из твоей комнаты, но положила в карман куртки, а затем спустилась без нее. Сейчас принесу».

«Не беспокойся. Ты сегодня достаточно потрудилась. Это подождет».

«Нет, действительно на это уйдет только секунда». Когда мы пересекали холл, в дверях кабинета Стратоса мелькнула София с моими туфлями в руках. Должно быть, она закончила свои дела наверху, поэтому я не наткнусь на нее снова, и очень хорошо. Несмотря на возражения Фрэнсис, я оставила ее у двери ресторана и побежала наверх в свою комнату. София убрала ее очень чисто. Моя куртка висела за дверью, сброшенное платье – на спинке стула, полотенца сложены и покры­вало снято с постели. Пакетов в первом кармане не оказалось, но я нашла их в другом и побежала вниз.

Обед был великолепен, и даже осьминог выдержал испытание, когда мы ели его под явно тревожным над­зором Тони. Молодая баранина, которая последовала за ним, тоже была великолепна, хотя я никогда не мири­лась с тем, чтобы есть нежные суставы детеныша, кото­рый еще сосал мать. «Им нельзя пастись, – сказала я, когда увидела, что Фрэнсис опечалилась. – Здесь нет пастбищ, чтобы дать им вырасти. И если останешься в Греции на Пасху, боюсь, тебе придется привыкнуть к зрелищу, когда пасхального ягненка везет вся семья, чтобы съесть его. Дети обращаются с ним, как с любим­цем, играют с ним и любят его. Затем ему перерезают горло, семья плачет и весело пирует».

«Но это же ужасно! Это как предательство!»

«Ну, в конце концов это то, что этот ягненок симво­лизирует».

«Пожалуй. Но разве нельзя использовать наши сим­волы, хлеб и вино?»

«Они используют. Но жертва на Пасху в их собствен­ном доме… ну, обдумай. Я всегда думала, как ты, и все еще ненавижу смотреть на то, как едут домой ягнята и телята на свою смерть в Страстную Пятницу. Но разве это не лучше в миллион раз того, как мы это делаем дома, как бы гуманны мы ни старались быть? Вот, ягненка пестуют, он не подозревает и счастлив, скачет с детьми, как маленькая собачка. До тех пор, пока у его горла не появляется нож, он даже не подозревает, что умрет. Разве это не лучше, чем грязные грузовики, набитые животными, которых беспорядочно сваливают на бойню в понедельник и четверг. Там они чувствуют запах крови и страха, и должны ждать своей очереди на месте, которое просто источает смерть?»

«Да. Конечно, да. – Она вздохнула. – Ну, я не так уж плохо чувствую себя, и получила от этой еды удоволь­ствие. Вино довольно хорошее. Как, ты сказала, оно называется?»

«Король Миноса».

«Тогда выпьем за траву счастья».

«За нее и за волосатого Лэнгли… Ой!»

«А что теперь?»

«Только что вспомнила, где нашла ее, твою душицу».

«О? Хорошо. Надеюсь, это такое место, куда я могу добраться».

Я медленно сказала: «Думаю, да. Она фактически росла у старой церкви. Даже на ней. И я уверена, что есть место, где ее больше, и откуда ее занесло».

«Хорошо. Я бы очень хотела увидеть, как она растет. Ты сказала, что там приличная тропа?»

«Туда есть тропа, но я бы не назвала ее приличной. Местами она очень неровная. Но если смотреть под ноги, то все будет в порядке. Все равно… – Я улыбнулась, мое нелогичное чувство вины затихало, – будет намного легче и веселее поплыть туда на лодке. Недале­ко от церкви есть старая пристань. На днях возьмем каяк, поплывем вдоль берега и оттуда пойдем прямо в горы». – Я благодарно думала, что сейчас не нужно чувствовать перед Фрэнсис вину за то, что утащу ее отсюда утром. Мы можем взять машину из Ираглиона в Агиа Галлини и оттуда нанять каяк, и я покажу ей точное место, где Колин сорвал душицу со стены старой церквушки.