Ольга Морозова - Цветок папоротника

Утром сестра Ефросинья пошла к проруби воды набрать и нашла одежду. Недоумённо осмотрелась вокруг, и закричала от ужаса, закрыв лицо руками – из-подо льда на неё смотрели широко раскрытые мёртвые глаза сестры Анастасии…

Но Ефросинья, хоть и не слишком смышлёна была, а ума хватило сразу к матушке побежать. Вбежала, задыхается, глаза вытаращила, матушка смотрит строго:

– Чего тебе? Что ты как оглашённая?

– Матушка! Там! Там… ой, не могу! Язык не поворачивается!

– Ну уж будь добра, поверни его!

– Там сестра Анастасия утопла! Глазищами из-подо льда так и зыркает!

– Что ты несёшь, дура! Как утопла?

– Не знаю. Только одежда её берегу осталась… Сама, значит…

– Молчи! Этого нам ещё не хватало! А ты не перепутала ничего? Может, показалось спросонья?

– Ох уж и не знаю теперь, может, и правда привиделось?

Матушка уже одевалась.

– Идём, покажи.

Ефросинья остановилась немного поодаль проруби.

– Сами идите, матушка, не могу я…

Настоятельница подошла, походила вокруг, отошла подальше. Вздрогнула, отвернулась и перекрестилась. Не обманула Ефросинья, и не показалось ей.

– Одежду забери, пойдём отсюда.

– А с ней что? Так и оставим?

– А что с ней? Течением отнесёт… Теперь что? Молчи только! Узнаю – болтаешь, смотри у меня! Выгоню! По миру пойдёшь!

– Да что вы, матушка! Неужто я не понимаю! Чай, не совсем дура…

– Вот и хорошо, что не дура. – И сочла нужным прибавить. – Бес её одолел… Бесноватая была, прости Господи! Тихая, тихая, а себе на уме… странная совсем. Молись, сестра, чтобы в тебя бес не вселился.

– Да что вы, матушка! Упаси Господи! – Ефросинья начала истово креститься. – А что скажем, как спросят? Куда она делась?

– Куда, куда… Ушла поутру… Была монахиня, нет монахини… насильно не держим. Бог ей в помощь, а ветер в спину. Куда пошла, не ведаем… Так-то… запомнила?

Ефросинья закивала.

– А одёжу куда?

– Мне давай, скажу, вернула… всё, иди, устала я…

Ефросинья, крестясь, ушла, оставив матушку Елизавету одну. Елизавета закрыла дверь кабинета и открыла потайной сейф. Вытащила причудливую шкатулку, поставила на стол и откинула крышку. Монеты. Старинные, потемневшие… золотые, должно… Дар сестры Анастасии монастырю. Вздохнула. Права она оказалась: был у девки камень за пазухой. Говорила что-то про то, что чокнутым муж стал, клады мерещились… видимо, не только мерещились. Может, мужа она и сожгла из-за этого? А потом совесть замучила, отмолить грехи захотела… А вон оно как вышло – не получилось отмолить-то… н-да…

Настоятельница закрыла шкатулку и убрала обратно в тайник. Что теперь делать с этим? Дар греховный, но манкий… Большое богатство, видно… Ладно, потом подумает, жизнь – она длинная…

–//–