Михаил Болтунов - 'Альфа' - сверхсекретный отряд КГБ

Михаил БОЛТУНОВ

"АЛЬФА" - СВЕРХСЕКРЕТНЫЙ ОТРЯД КГБ

Нехитрую эту песню любят ее авторы, бойцы "Альфы".

В редкие у них свободные минуты кто-нибудь берет гитару, песня бередит душу, заставляет вспоминать пережитое...

Не надо говорить высоких фраз,

Не надо лучше, чем есть, казаться.

Нас жены провожая каждый раз,

Твердят как заклинанье: возвращайся.

А мы уходим, оставляя за спиной

Свои заботы, радости и близких,

Чтобы спасти людей, закроем их собой

От пули озверевших террористов.

Из года в год несем мы этот крест.

От напряженья мышцы рвем и жилы,

И каждый раз, надев бронежилет,

Стараемся, чтоб люди были живы.

Чтоб страх не искажал ребячьих глаз,

Чтоб матери не ведали печали,

Мы тянем лямку, люди, ради вас,

И это не однажды доказали.

Сарапул - восемьдесят первый год,

Тбилиси - "свадьба" в восемьдесят третьем,

Уфа - захвачен снова самолет,

В Орджоникидзе угрожали детям.

Не раз сигнал тревоги нас срывал,

Мы жизнью ради жизни рисковали,

Но на судьбу нам сетовать нельзя:

Ведь мы работу добровольно выбирали.

Генерал-лейтенант Алексей Дмитриевич Бесчастнов, начальник 7-го управления КГБ, шел на доклад к Андропову.

Полированный мрамор ступенек, барская плавность ковровой дорожки и кабинеты, кабинеты, как часовые - слева, справа.

...Коридоры Лубянки. Вроде и родные они и знакомые, а не любил их Алексей Дмитриевич. В пятьдесят третьем спешил он этим же коридором к Кобулову, заместителю Берии.

Бесчастнов был тогда советником в Чехословакии. Смутное время: чехи бастовали, в стране ширились волнения.

Кобулов молча разглядывал стоявшего перед ним полковника, шумно, с храпом дышал, устраивая под столом огромный живот. Дубовый стол, изготовленный по специальному заказу с вырезом для кобуловского живота, жалобно поскрипывал. Наконец Кобулов спросил:

- Что у тебя там за стачки, Бесчастнов?

- Не у меня, а в Чехословакии.

Замминистра оскалился, побагровел:

- Ты забыл, перед кем стоишь?! Я сорву этот значок, - он ткнул пальцем на депутатский значок Бесчастнова, в ту пору Алексей Дмитриевич был депутатом Верховного Совета РСФСР. - В подвал посажу, тут - на Лубянке...

Бесчастнов вышел от Кобулова и увидел: кабинеты, кабинеты, как часовые, и коридор. Куда он ведет? К Берии? В тот самый подвал, и: которого никто еще не выходил?

Чудом спасся Алексей Дмитриевич. После сдачи дел в Праге ему приказали лететь в Москву самолетом. Знал: прямо у трапа - арестуют. Он ослушался, поехал поездом. А в ночь его прибытия в Москву; был арестован Берия, посыпалась его шайка, и Кобулов сам оказался в подвале Лубянки.

Бесчастнов шел знакомым коридором. Вот и дверь, за которой сидел когда-то Кобулов, теперь там другой человек - молодой можно сказать юный.

- Алексей Дмитриевич! - кто-то окликнул его.

Обернулся: Володя Крючков, начальник секретариата председателя КГБ. Подошел, поздоровались.

- Ты чего стоишь, как бедный родственник?

- Молодость вспомнил. Знаешь, кто за этими дверями сидел?

- Слышал!

- А я видел... И не дай Бог такого никому другому.

- Вот ты говоришь: мо-о-ло-дость... - протянул со вздохом Крючков и взял его под руку. - В молодости я только и видел Бесчастнова в президиумах.

- Да ну тебя, - отмахнулся Алексей Дмитриевич.

- Нет, серьезно. Что я - всего лишь районный прокурор, а ты начальник областного управления. Еще какого, Сталинградского

Помню, "Правду" открываю: батюшки! Депутатом Верховного Совета РСФСР в Ленинграде избран Сталин, а в Сталинграде - Бесчастнов.

...Пройдет несколько лет, и Алексей Дмитриевич, уже отставной генерал, позвонит председателю КГБ Крючкову.

- Володя, помнишь, ты все сокрушался, что только и видел меня в президиумах?

Крючков, слышно было, усмехнулся в трубку:

- Помню...

- Ну а теперь я тебя в президиумах вижу. Зря завидовал...

...Расставшись с Крючковым, Бесчастнов в назначенное время появился в приемной Андропова.

- Юрий Владимирович ждет, - сообщил помощник. Алексей Дмитриевич вошел. Андропов глянул из-под очков, поднялся из-за стола. Поднялся тяжеловато, но виду не подал. Бесчастнов знал: у Юрия Владимировича больные почки. Впрочем, это не было в комитете ни для кого секретом. Андропов не жаловался, но и не скрывал своих болячек.

Рукопожатие крепкое, взгляд цепкий, несколько ироничный. После смерти Андропова много будут писать о нем. Скажут об уме, работоспособности, интеллигентности, фильм даже снимут, а потом помоями обольют, тысячи грехов понавесят. Бесчастнов все прочтет, все увидит и не удивится. Это ведь в наших российских традициях: лизоблюды страсть как любят отплясывать на гробах своих вчерашних повелителей.