Ирина Глебова - Выкуп

Машина мчалась по высокому побережью, внизу волны то нежно розовели, то вскипали багрецом – всходило солнце. Эдуард впервые в жизни видел восход над морем, но почти что не замечал его. Эмоции и мысли будоражило другое. Он вспоминал о том, как, преодолевая страх и брезгливость, сбривал мёртвому усы, как раздевал того до нижнего белья. Но это нужно было сделать! Он всё рассчитал: Бетанкоурт, живой и здоровый, спокойно покинет гостиницу, улетит в Москву, а потом – в Женеву. Об этом станут свидетельствовать и документы, и люди. Если где-то след испанца и оборвётся, то только в Швейцарии, а скорее всего, ещё дальше – в Америке… Когда тело в канализации найдут, никому не должно прийти в голову, что это испанец. Мало ли кто – много людей исчезают бесследно!

Вдруг впервые за это утро Эдуард подумал: а ведь и его самого тоже станут искать! На день-два он предлог придумает, но потом друзья-артисты хватятся его, поднимут большой шум… А вдруг тело из канализации идентифицируют, как его – артиста Миловзорова? Эдик усмехнулся: вот это будет вольт! И подумал: «А что, это было бы даже хорошо. Люська, конечно, будет в трансе! Но ничего, переживёт. С таким братцем, как её Вадим, не пропадёт ни она, ни Коська. А там – как сложатся обстоятельства. Может, со временем я сумею их тоже туда выдернуть…»

Через полтора часа он подъехал прямо к гостинице, где остановилась вся филармоническая группа. Было ещё рано, но Эдик знал: сегодня у них первое выступление в детском санатории в десять утра. Его коллеги и в самом деле уже вставали, умывались, готовились к завтраку. Он совершенно естественно присоединился к ним в столовой, потом взял свой чемоданчик с реквизитом и долларами, нашёл гримёршу Софочку, попросил «оживить» ему лицо. Софочка увела его в свой номер, посадила перед зеркалом.

– Да, Эдик, тени у тебя под глазами очень и очень! Небось, водишь в свой номер-люкс по ночам девиц, не высыпаешься?

– Обижаешь, малышка! – Эдик нежно, почти невесомо провёл ладонью от плеча к бедру молодой женщины. – Если б это было так, я бы начал с тебя! Неужели отказала бы?

Софочка качнула бедром так, что сразу не понять – от него или к нему, засмеялась:

– Попробуй! Ты ведь никогда мне такого не предлагал!

Так, перебрасываясь с гримёршей шуточками, Эдик с ловкостью жонглёра и картёжника стащил у неё тюбик чёрной краски для волос.

Он отыграл с группой программу в детском санатории, а когда санаторский автобус вёз их обратно к гостинице, подсел к руководителю.

– Слушай, Миша, тут такое дело… Один местный мандариновый король из-под Пицунды зовёт меня на два дня к себе в имение. Говорит – у его мамаши именины. Старушке ещё с дореволюционных времён нравились жонглёры и фокусники. Вот сын и хочет сделать ей подарок в моём лице.

– И что, хорошие деньги обещает? – спросил оживлённо руководитель.

– Да уж грех было бы отказываться!

– Везёт тебе, Эдик! А, может, ему будет нужен и саксофонист? Или певец? Ты уж узнай, не будь эгоистом!

– Я узнаю, – пообещал Эдуард. – Но вы тут без меня отыграйте сегодня вечером и завтра…

Подобные индивидуальные заказы случались и в прошлых поездках, потому руководитель согласно кивнул. В свою гостиницу Эдик вошёл с сумкой через плечо и чемоданчиком в руке – было всего лишь слегка за полдень. А через два часа из гостиницы вышел не Эдуард Охлопин, а Эдуардо Бетанкоурт – тёмные, почти чёрные волосы, франтоватые усики, красивый импортный костюм… Волосы Эдик совершенно профессионально покрасил себе сам, фальшивые усы всегда были у него среди реквизита, а костюм испанца сидел на нём, как влитой. Теперь он очень сильно походил на Бетанкоурта, – во всяком случае, для не слишком пристальных глаз. Эдик очень надеялся, что таких глаз ему не придётся встретить.

В Гаграх, в «Ориенталь» он вошёл непринуждённо, одной рукой придерживая сумку, в другой небрежно вертя ключи от номера. Кивнул дежурному за административной стойкой и с удовольствием увидел, что тот ему приветливо, как знакомому, улыбается. Войдя в комнату, сразу подошёл к окну, бросил взгляд на плотно лежащий на месте канализационный люк, коротко вздохнул, успокаиваясь. Заказал по телефону обед в номер, а потом вызвал такси и спокойно уехал в Адлер, в аэропорт – точно к своему самолёту.

А потом он летел в комфортабельном салоне первого класса из Москвы в Женеву и чувствовал себя мальчишкой, играющим в шпиона. Он с удовольствием выбирал себе блюда на ужин, заказывал напитки, заигрывал со стюардессой на смешанном испанско-немецком языке. Он, как казалось ему самому, веселился от души. И только когда стал сходить по трапу в аэропорту Коунтрен, вдруг сильно забилось сердце, а когда вошёл в ярко освещённый зал – подкосились ноги. «Боже мой! – подумал он в сильном волнении. – Неужели всё так легко прошло? Это же просто невероятно!» Сейчас, наконец-то позволив себе поверить и расслабиться, Эдуард испытал настоящий шок. Только теперь он осознал в полной мере: жизнь его внезапно и круто изменилась. Да что там изменилась! Начинается совершенно иная жизнь! Неизвестно, какой она будет, но всё же Эдик надеялся – отличной, богатой и весёлой! Он ведь так молод, ловок, умён, везуч! А мир, в котором он очутился, предоставляет предприимчивому человеку такой размах! Не в пример тому миру, который он покинул…