Ирина Глебова - Выкуп

Высокие купола провославного храма были хорошо видны сразу за музеем истории и искусства. Кандауров уже знал, что построен он был в Женеве ещё в девятнадцатом веке, что писатель Достоевский крестил здесь свою дочь Соню… Гулкая тишина в храме гармонично сливалась с ликами Спасителя и святых, с мерцанием лампад и свечей, с позолоченным арнаментом алтаря. Дышалось легко, хотя воздух был очень концентрированный, настоянный на запахах оплавленного воска, ладана и, как будто даже, хвои. Людей было мало, но постоянно на место ушедшего кто-то входил. Бабушка Екатерина, набросив при входе на седые букли лёгкий шарф, перекрестилась, Винсент тоже, следом за ними это сделал и Викентий, стараясь не показать, как ему непривычно. Служба в храме не шла, но вскоре из алтаря вышел священник, узнал бабушку и подошёл. Это был старый человек с прекрасной внешностью Дон Кихота – сухопарый и чуть сутулый, длинный седые, уже поредевшие волосы, орлинный профиль, спокойный, очень добрый взгляд. Он заговорил, и Викентия поразило, как может быть голос одновременно таким слабым и таким красивым.

– Это мой внук Викентий, – представила его Екатерина Викентьевна. – Он на днях приехал с нашей родины. Наша встреча – чудо, дарованное Господом, мы пришли поблагодарить Его!

– Я помолюсь вместе с вами, – сказал священник.

Он достал из складок рясы книгу с тиснённым крестом на коленкоре переплёта, открыл её и стал читать певуче. Викентий отметил, что когда он просто говорил с ними, в его речи ощущался акцент. Теперь же, когда священник читал молитвы, его русский язык стал чистым, только окрашенным на церковнославянский лад. Викентий не вслушивался в слова: они обволакивали сознание, навевая свои мысли. Впрочем, это были мысли именно о религии. В детстве и юности он воспринимал библейские истории так же, как и древнегреческие мифы. С юношеским максимализмом верил лишь в величие человека, во всесилие науки, в близкую – может быть уже завтра! – встречу с инопланетной цивилизацией. С возрастом, обретением жизненного и душевного опыта отношение к религии стало меняться. Всё сильнее Викентий стал ощущать неслучайность всего происходящего вокруг. Судьбы людей, течение событий были связаны неуловимыми, невидимыми нитями. Он не мог бы объяснить, как, почему он чувствует эти связи, но сколько раз он убеждался, что в жизни всё не так просто! Нет, Кандауров не мог назвать себя верующим человеком, но он уже не был и атеистом. Так же и своё крещение: долгое время он воспринимал его просто как дань традициям, но последние годы не раз думал – этим обрядом он вплетён в какую-то единую спираль мироздания…

Через час, вернувшись в Верье, Викентий попрощался с Екатериной Викентьевной.

– Я с нетерпением буду ждать твою Катюшу, – говорила старушка, не отпуская руку своего внучатого племянника. – Для вас этот месяц пролетит быстро, а для меня будет тянуться невыносимо. Но во мне теперь столько радости, столько бодрости, что я непременно дождусь и её, и тебя, дорогой мой!

Княгиня Берестова уже подала в швейцарское и российское посольства запрос на разрешение приехать к ней Кандауровой Екатерине Викентьевне – своей правнучки и тёзки. Ей пообещали, что дело решится быстро, и уже через месяц девушка сможет приехать. Викентий с улыбкой думал о том, что Катюша там, в своём Челябинске, готовится поехать на каникулах вместе с ним в Крым и даже не догадывается, какой сюрприз ждёт её вскоре.

Вместе с Винсентом они поехали в Берн, в комиссариат. Там, в специально отведённой для него камере, их ждал Константин Охлопин, арестованный накануне.

После того, как совершенно неожиданно выплыло имя международного авантюриста Рудольфа Портера, причём прямо связанное с Константином Охлопиным, Берестов и Кандауров направили в Интерпол дополнительный запрос. Они просили проверить, не связан ли ликвидированный счёт в банке Майами именно с Портером. На этот раз ответ пришёл почти сразу. Их благодарили и подтверждали: да, по своим каналам Интерпол выявил некоторые данные владельца счёта, теперь же его легко идентифицировали с Рудольфом Портером. Сотрудники Интерпола прислали целый пакет материалов, связанных с Портером, особенно последние данные. Обращали особое внимание на то, что года два рядом с Портером постоянно мелькает ещё один человек: похоже, одиночка Руди решил-таки обзавестись компаньоном. О личности компаньона мало что было известно – предполагалось, что он или испанец, или выходец из Латинской Америки, лет сорока пяти – пятидесяти. Фото этого человека имелось.