Владимир Болучевский - Танцы в лабиринте

- А ты что, не звонил? - устало взглянул на него Петр.

- Нет. Я тебя ждал. Думал, ты что-нибудь узнаешь.

- Элис, извините, я уже, честно говоря, ничего не соображаю. Пойдемте, я вам чистое полотенце дам и халат, если хотите. А утром, на свежую голову, прикинем, что к чему... - Волков вместе с девушкой вышел из кухни.

Гурский прошел в гостиную и, сняв телефонную трубку, набрал номер.

- Алло, - ответил Герман.

- Привет, это я, - сказал Александр.

- Ты где?

- У Петра. Элис тоже здесь, не волнуйся.

- Ну? И... как там дела?

- Хреново.

- А чего так?

- Потом, завтра расскажу. Тачка твоя здесь, у Петра возле дома.

- А... монтировка? Двойная такая?

- Слушай... я ее, по-моему, потерял. Я ей там, на даче, доски отдирал, а потом...

- Да нет, я не про ту. Я про другую, которая у меня под сиденьем лежала.

- А, эта... Нет. Все в порядке. Цела.

- Ну так и чего, Элис там у вас остается, что ли?

- Да. Поздновато уже. Давай, завтра увидимся. Мы спать ложимся.

- Ну пока. Алису не прихватывай.

- Почему?

- У нее жених, имей совесть.

- Ладно, маму не надо парить.

- Сам дурак.

- Пока.

- Спокойной ночи.

35

Воскресным утром Петр, Гурский и Элис сидели на кухне волковской квартиры.

Элис помешивала ложечкой сахар в чашке кофе, Петр жарил яичницу с ветчиной, Гурский намазывал горячие тосты сливочным маслом. Все молчали.

- В розыск надо подавать, - не выдержал первым Волков. - Заявлять в менты и подавать в федеральный розыск. Я другого пути не вижу.

- Да, - пожал плечами Адашев-Гурский, - наверное. Алиса, ты как считаешь?

- Не знаю, - Элис смотрела в свою чашку. - Может быть... да.

- Ну а что? - Петр раскладывал яичницу по тарелкам. - Ну хорошо, я пойду к Деду, дам расклад, он мне людей выделит, а дальше-то что? Ни концов, ни зацепок. Кого искать? Где? Вы вообразите себе на секунду - стоит у метро девчонка, вокруг толпы людей, а она вообще... себя не помнит. Где она сейчас, вот в данный момент, оказаться уже может? А? Тут же, я уж теперь и не знаю сколько - пять миллионов, шесть, семь, если с окрестностями да с приезжими считать... И каждый ее за руку мог взять и за собой повести. А она про себя ничего толком сказать не может. Да ее вся милиция России может теперь годами искать и не найти. Это ж Вавилон разноязыкий. Кстати, еще неизвестно, что у нее с теперь с головой и говорит ли она вообще. А если и говорит, то на каком языке и с каким акцентом...

- С татаро-венгерским, - машинально сказал Адашев-Гурский, задумался, сглотнул кусочек яичницы, положил вилку на тарелку и поднял взгляд на Петра.

- Ну, и чего ты на меня прищурки свои выставил?

- Петя, - Гурский поднялся из-за стола, - погоди-ка...

Он вышел из кухни, снял в гостиной телефонную трубку и стал накручивать диск. Постоял, слушая длинные гудки, положил трубку на место и вернулся на кухню.

- Ты чего вскочил? - спросил Волков.

- Там никто трубку не снимает. Спят еще, наверно. А могли вообще телефон выключить. Ехать надо.

- Куда?

- Да... ты не знаешь. Ребята, кончайте с этим завтраком, поехали. Я ни в чем не уверен, конечно, но... шанс есть. Так мне кажется. Алиса, Джеки какая сама из себя, беленькая?

- Сейчас да. Раньше был другой... цвет.

- Все, - Гурский крепко положил руку на стол. - Встали и поехали.

- Куда хоть ехать-то? - Волков допивал кофе.

- На Васильевский, куда еще...

36

У Леона долго не открывали.

Адашев-Гурский давил и давил на кнопку дверного звонка, движимый неожиданно осенившей его догадкой. Наконец, дверь отворилась, и на пороге возник хозяин дома с чуть помятым, несущим на себе сложный отпечаток складок подушки лицом, одетый в белую ночную рубашку до пят.

- Саша... - пробормотал он, заспанно моргая. - Что же вы ни свет ни заря...

- Да будет вам, Леон, уж день вовсю.

- Что вы говорите? А мы тут еще спим, как из пушки... Вчера засиделись. Вот буквально пару часов назад... Что ж вы все в дверях-то стоите? Проходите.

Заперев за гостями дверь, Леон жестом пригласил их на кухню и, не открывая глаз, прошлепал босыми ногами следом. Там он раскрыл шкафчик и достал из него початую бутылку коньяка.

- Господа, кофе не желаете? - взглянул он на бутылку. - Да вы присаживайтесь, располагайтесь... в любом случае. Дама, вероятно, предпочитает со сливками? Саша, - с трудом приподняв голову, он мотнул ею в сторону холодильника, - вы ведь знаете, где что лежит. Позаботьтесь, пожалуйста, будьте за хозяина, я сам что-то не в силах.

Леон опустился на кухонный табурет, обнял, прижав к груди, бутылку обеими руками, уронил голову на грудь и заснул.