Питер Ловси - Смерть за кулисами (в сокращении)

— Но кто-то же должен ответить за случившееся. Хедли, еще неизвестно, чем все это обернется для нас. Возможно, нам предъявят иск на кругленькую сумму. Или на непомерно большую сумму — если выяснится, что лицо Клэрион обезображено навсегда.

Предчувствуя, что на этот раз несправедливо обвинят его самого, Шерман изумился силе собственного гнева:

— Хочу напомнить совету, что меня принудили ангажировать эту чертову знаменитость. Актриса из нее никакая.

Мелмот предпочел пропустить его вспышку мимо ушей.

— Клэрион ни на что не жаловалась до начала спектакля?

— Нет, первые тревожные признаки мы заметили уже на сцене, минут через двадцать после того, как ей наложили грим. Ума не приложу, почему реакция проявилась с такой задержкой.

— Вы уже конфисковали этот злополучный грим?

Шерман с досадой шлепнул себя ладонью по лбу.

— А ведь верно! Мы сейчас же конфискуем весь грим, которым пользовались вчера вечером, и запрем его в сейф.

Зазвонил телефон, Шерман порывисто схватил трубку. Администратор сообщила:

— Внизу ждет полиция, сэр.

— Полиция?.. Только ее нам здесь не хватало.

Спокойным, доброжелательным тоном Хедли Шерман известил полицейских о том, что в их присутствии нет необходимости.

Старший из двух полицейских в форме, сержант с начальственными манерами как минимум старшего инспектора, заявил:

— Это не вам решать, сэр. Мы на вас не работаем.

— Понимаю, но это мой театр. Я здесь директор.

Сержант повернулся к своей спутнице:

— Видите, он здесь директор. Значит, мы попали по адресу. — Слова были приправлены изрядной долей сарказма.

Шерман с нажимом повторил:

— В вашем присутствии нет необходимости. Я крайне занятой человек.

— В таком случае разрешите представить вам констебля Рид. Рид умеет быстро вести записи, так что она будет кстати.

Молодая женщина-полицейский взглянула на Шермана и подмигнула, словно предлагая ему сделать для нее исключение.

— А я сержант Докинз, — неумолимо продолжал ее спутник. — Мы здесь в связи со вчерашним инцидентом в вашем театре.

— Инцидентом? — По мнению Шермана, в этом слове отчетливо звучал опасный намек. — Нет, инцидентом я бы случившееся не назвал. Одной из актрис нездоровилось, только и всего, и теперь мы решаем эту проблему своими силами.

— Решаете?

— Разумеется. Это моя работа.

— А мы расследуем. Это наша работа.

Шерману показалось, что он участвует в каком-то спектакле театра абсурда.

— Кто вас прислал?

— Нам сообщают обо всех случаях серьезных травм и других повреждений необъяснимого характера, с которыми пациенты поступают в отделение травматологии и экстренной помощи. Вы видели, что произошло вчера вечером?

— Во время премьер я всегда нахожусь в зрительном зале.

Констебль Рид вела записи — и вправду с невероятной быстротой.

— Незачем все это записывать.

— Вы свидетель, — объяснила она.

— Но в том, что случилось, нет никакого криминала. Послушайте, все мы чрезвычайно обеспокоены вчерашними событиями, и я намерен тщательно расследовать их обстоятельства.

— Вот и мы тоже, — подхватил Докинз. — Как и пресса, судя по всему. Видели, сколько газетчиков толпится внизу?

— Естественно, неожиданно закончившийся спектакль с участием такой знаменитости, как мисс Калхаун, вызывает интерес общественности. Но никаких законов никто не нарушал.

— А вот этого мы не знаем — верно? Или нет? — Сержант выразительно вскинул брови. — Сейчас она в больнице с ожогами…

— Знаю, — перебил Шерман. — Я сам отвез ее туда.

— Когда вы заметили, что с мисс Калхаун что-то стряслось?

— Когда она пропустила свою реплику и завизжала.

— Вы видели ее до спектакля?

— Я — нет. Но те, кто ее видел, утверждают, что она была в прекрасном настроении.

— Она гримировалась сама?

— Нет. У нее нет опыта работы в театре, поэтому мы приставили к ней костюмера, который и занимался гримом.

— Я знаю, кто такие костюмеры, — возразил Докинз. — Я не первый раз в театре, поэтому знаю, что к гриму костюмеры не имеют никакого отношения.

— Этого костюмера специально попросили помочь Клэрион загримироваться.

— Когда был наложен грим?

— Незадолго до того, как подняли занавес.

— Полагаю, у этого костюмера есть фамилия?

— Я предпочел бы не называть ее. Вину я ни на кого не возлагаю.

— Вину? — прицепился к слову Докинз.

— Повторяю: я никого не виню.

— А фамилия нам все-таки понадобится.