Анна Данилова - Ведьма с зелеными глазами

Появление в доме русской женщины, журналистки, о чем Эмма наверняка сообщила ей в беседе, решило исход дела – Ханна решила передать папку с документами на Лайоша Золтая Эмме, с тем чтобы та опубликовала этот материал, эту бомбу, в Москве.

Разговаривали Ханна с Эммой, скорее всего, на английском…

– Да, Эмма знала английский… И я сама слышала, как они разговаривали на террасе дома… – всхлипнула Аня. – И мы с Норой думали, что Ханна делится с ней кулинарными рецептами.

– Вероятно, у Ханны оставались какие-то сомнения, раз она не сразу выдала Георга Грина организациям, занимающимся поисками нацистских преступников. Быть может, просто не чувствовала в себе силы это сделать чисто физически. Или по натуре была человеком не таким решительным, как ее муж и его сестра. Но наиболее правдоподобная версия, почему она так тянула с разоблачением Грина, заключается в том, что ей не хватало кое-каких материалов. Нам точно известно, что Ханна ждала какой-то важный фотоматериал из Германии, который она должна была переслать в ближайшие дни Эмме. Нам удалось восстановить удаленную электронную переписку Ханны с Эммой, из которой следует, что уже в середине августа у Эммы должны были быть все доказательства виновности.

Я не знаю, каким образом Нора узнала об этом, возможно, оказалась случайным свидетелем их разговора, прочла переписку Ханны с Эммой, взломав почту, или же старик что-то услышал и передал внучке, а может, дом оснащен видеокамерами…

Обо всем этом мы в свое время узнаем от Норы…

Я перевел дух, Евсеев, кашлянув, встал и налил всем еще водки.

– Вероятно, сразу же после этого разговора Эмма покинула Шиофок, вернулась в Москву, где начала действовать. В ней проснулся журналист, она подумала, что сама судьба подарила ей эту встречу с Ханной, эту папку с материалами на Георга Грина. Пока Ханна в Шиофоке ждала фотоматериал, Эмма не теряла времени даром. Она стала искать переводчика и обратилась за помощью к своему другу, поэту и сценаристу Сергею Качелину, чтобы он посоветовал ей не просто хорошего переводчика, а человека, которому можно доверять, который умеет держать язык за зубами. Качелин посоветовал ей обратиться к Ренату Хазырову. Эта история затянулась, поскольку Хазыров не сразу согласился встретиться с ней. Но когда папка с документами на немецком языке оказалась в его руках и он понял, каким материалом располагает Эмма, то начал отговаривать ее заниматься этим. Сказал, что это опасно. И что семья Грина, в частности его внучка, наверняка в курсе того, кем был ее дед, а это значит, что она может быть опасна.

Я разговаривал с Ренатом Бикбулатовичем вчера, и он мне рассказал, насколько недооценивала Эмма Нору. Она говорила о ней как об исключительно милом человеке. Эмма считала, что внучка не должна отвечать за проступки, грехи своего деда. И даже если она что-то знает, то наверняка стыдится этого. Словом, Эмма отнеслась к этой истории исключительно легкомысленно, в том смысле, что, работая над статьей, меньше всего думала о последствиях для себя. И уж никак не предполагала, что: первое – Нора каким-то образом узнает о готовящейся статье о Грине; второе – Нора сделает все возможное и невозможное, чтобы не допустить выхода этой статьи, которая может разрушить всю ее жизнь! Ее спокойная жизнь закончится, как только придут за Грином. Его осудят, посадят в тюрьму, а на всей семье будет позорное клеймо.

Эмма… К сожалению, мы никогда не узнаем, что двигало ею, когда она согласилась принять у себя Нору, пожелавшую приехать в Москву, чтобы развеяться, как та сказала, после стресса, связанного с разрывом с любимым человеком. Тем более Эмма в августе должна была получить фотоматериал на Грина.

– Да тут же все понятно! – не выдержала Катя. – Эмма в то время была сама влюблена, чувства ее были обострены, и она, как никто другой, понимала страдания Норы.

– А что это за фотографии? И как они могли появиться у Ханны?

– Человек, который пообещал их ей, он из Польши, неожиданно скончался, ему было почти сто лет, и внук этого старика дожидался приезда других наследников, чтобы получить доступ в банковскую ячейку, где хранились фотографии.

– Катя, Аня, Эмма никогда не говорила ни с кем из вас об этой папке, о Лайоше, то есть Грине? – спросил Евсеев.

– Нет, – ответили Катя и Аня одновременно.

Борис Болотов сидел, поставив локоть на стол и прикрыв глаза ладонью.

– Она мне говорила… Но не о Норе, конечно. А о том, что пишет статью-бомбу. Что в ее руки попал уникальный материал…