Рекс Стаут - Не позднее полуночи (сборник)

В ответ – по-прежнему тишина. Я сдался, открыл дверь и выпустил гостей на улицу.

Вернувшись в кабинет, я, не подходя к своему столу, сразу же занялся освещением. В кабинете было восемь осветительных средств различного вида и назначения. Одна лампа была вделана в потолок: огромная, перехваченная обручем алебастровая чаша восточного происхождения, которая включалась настенным выключателем. Вторая размещалась на стене прямо за креслом Вульфа, третья стояла на его столе, четвертая – на моем, пятая призвана была освещать наш большой глобус, и еще три лампы предназначались специально для освещения книжных полок. Та, что размещалась на столе Вульфа, была зарезервирована исключительно для деловых занятий – таких, как, например, разгадывание кроссвордов. Лампа на стене за его спиной служила для чтения. Все остальные мне, идя навстречу пожеланиям Вульфа, надлежало держать включенными одновременно. Обойдя все выключатели, я взял свою записную книжку и удостоил взглядом Роллинса.

– Они ушли? – спросил Вульф.

– Да, сэр. Не пожелав ничего комментировать.

Роллинс непринужденно, будто у себя дома, развалился в нашем просторном красном кресле, хотя, честно говоря, ему за глаза хватило бы и кресла вдвое меньше. При этом он, в отличие от Кэрол Уилок, отнюдь не производил впечатления человека, страдающего от недоедания, – его тело выглядело вполне здоровым. На лице при беглом осмотре можно было заметить только широкий подвижный рот да очки в массивной темной оправе. Правда, если хорошенько приглядеться, можно было рассмотреть еще нос и подбородок, но для этого уже следовало как следует сконцентрироваться.

Конечно, при таких очках трудно что-нибудь утверждать наверняка, но мне показалось, что Роллинс ответил на мой взгляд.

– Вас ведь зовут Гудвин, не так ли? – спросил он.

Я признался, что это действительно так.

– Значит, это вы натравили на меня этого Янгера? Надеюсь, вы не ждете от меня благодарности? Я, во всяком случае, ее не испытываю. – Он переключился на Вульфа: – Ну что ж, не будем терять времени. Должен признаться, что я пообещал прийти сюда и выполнил свое обещание, только чтобы убить время. Я, знаете ли, оказался в жутко тяжелой ситуации, даже не вижу, как выбраться из нее, сохранив честь и достоинство. Так стоит ли еще отказывать себе в удовольствии лично познакомиться со знаменитой ищейкой? – Посетитель улыбнулся и потряс головой. – Нет-нет, я вовсе не хочу никого обидеть. Мне ли в моем положении еще кого-то обижать. Так о чем же мы с вами будем говорить?

Вульф внимательно разглядывал собеседника:

– Мне кажется, мистер Роллинс, вы слишком уж предаетесь отчаянию. Моим клиентом является фирма «Липперт, Бафф и Асса», но во многих отношениях ваши интересы в этом деле совпадают, их честь и достоинство затронуты не меньше, чем ваши. И все это еще можно спасти. Вы же вдобавок к спасенной чести можете получить еще и приличную сумму денег. Значит, вам пришлось не по вкусу предложение мистера Янгера?

Роллинс продолжал улыбаться.

– Разумеется, я знаю, что мне следует проявлять снисходительность.

– Вы имеете в виду мистера Янгера?

– Да нет, вас всех. Ведь мы с вами мыслим совершенно различными категориями, у нас разные системы ценностей. Для меня эта ситуация в высшей степени унизительна, но мне некого винить, я оказался в ней из-за своего собственного безрассудства. Даже если человек понимает, что сам вырыл себе могилу, это еще вовсе не значит, что он не испытывает отвращения при виде могильной плесени и кишащих червей. Вы можете вернуть мне мою работу?

– Работу?

– Да, работу. Я преподаю историю в Бемисском колледже, но это продлится недолго. Думаю, вас весьма позабавит, если я расскажу вам… нет, пожалуй, вернее будет сформулировать это иначе… Меня весьма позабавит – так лучше, – если я расскажу вам одну историю. Как-то осенью один мой коллега шутки ради показал мне объявление об этом конкурсе: представляете, он сказал, что это может заинтересовать меня как ученого и как преподавателя. Первая головоломка оказалась простой до идиотизма, не умнее была и вторая, их показал мне все тот же коллега.

Мне стало любопытно, как долго может продолжаться подобный идиотизм, и я стал доставать все новые стихи по мере их появления. Вскоре я обнаружил, что меня это начало задевать. Дело в том, что я поставил себе цель разгадывать стихи, не обращаясь ни к каким книгам, но на двенадцатом мне пришлось нарушить зарок, просто чтобы освободиться, а то это уже превращалось в какую-то навязчивую идею. – Он скривил губы. – Сказал ли я вам, что не участвовал в конкурсе?