Наталья Тимошенко - Тайна таежной деревни

– А почему нет? – Лиля улыбнулась. – По-моему, после призраков нас уже ничем не удивить.

– Я призраков не видел.

Лиля посмотрела на брата, чуть прищурив глаза, и угрожающим тоном уточнила:

– Ты нам не веришь?

– Да верю я, – тот примирительно поднял руки, – просто вношу ясность, что я призраков не видел.

Пока они спорили, Саша повернулась к Войтеху.

– Что ты видел сегодня на том месте?

– Лица людей. Тех же людей, которых мы видели здесь, когда приехали, я узнал некоторых. Они были спокойны, улыбались. И все это сопровождало чувство неимоверного облегчения. В общем, не так страшно, как в прошлый раз. Поэтому, наверное, и запомнил. А ты что там видела? – он взглядом показал на маленький чемоданчик, одиноко лежащий в стороне.

Саша поднялась, взяла энцефалограф, чтобы видеть показания, и вернулась на место. Лиля и Ваня перестали спорить, решив, что все выяснили.

– Я не буду загружать вас названиями волн, хорошо? – предложила Саша. – Все равно не поймете, да это и неважно. Сначала, когда целитель только подошел к могиле, не было ничего необычного. Если снять с нас всех показания, они будут такими же. Но потом появились волны, которые характерны для спокойного, уравновешенного состояния. В то время, когда человек мечтает, медитирует. Или, кстати, молится. А уж затем, – она улыбнулась, как ученый, открывший новую форму жизни и получивший заслуженную награду, – на первый план вышло кое-что другое. Я не могу быть уверена на все сто процентов, что это именно то, о чем я думаю. Показаний одного лишь энцефалографа мало. Но я считаю, что это, – она ткнула пальцем в экран на одни ей понятные графики, – все-таки гамма-волны. У нас один невролог на работе называет эти волны реактивным двигателем. Думаю, понимаете, что это означает.

– Честно говоря, не очень, – нахмурился Войтех. – Я в лучшем случае микробиолог, а никак не невролог. Что значит «реактивный двигатель»? Это какой-то интенсивный… режим работы мозга?

– Да, – кивнула Саша. – Гамма-волны являются показателем активной мозговой деятельности. Может, наш целитель сначала и молился, но потом это стало чем угодно, но уже не было молитвой.

– Значит, он нам солгал? – уточнила Лиля.

– Может, просто не захотел раскрывать все свои тайны, не знаю, – Саша пожала плечами, убирая энцефалограф.

– Или он сам не до конца понимает, как это происходит, – предположил Войтех. – Мне он с самого начала твердит, что я не должен смотреть туда, куда я смотрю, имея в виду мои видения. Но я ничего не делаю для этого. Оно происходит само. Я не могу смотреть или не смотреть. Я не контролирую процесс. Еще что-нибудь? – он снова повернулся к Саше. – Пульс, давление?

– На первом этапе все в норме: пульс шестьдесят девять, давление сто семнадцать на восемьдесят два. На втором: пульс девяносто два, давление сто двадцать девять на восемьдесят девять. То есть разница есть, но ничего сверхъестественного. Это была какая-то неизвестная мне умственная деятельность, потому что даже при обычном стрессе пульс зашкаливает. Он что-то делал силой мысли. Физически оставался спокоен. Я не могу точно утверждать, я далеко была и смотрела в монитор, но мне показалось, он действительно ничего не делал.

– Он стоял совершенно спокойно, – подтвердила Лиля.

– Войтех, ты сможешь потом прислать мне данные ЭЭГ на почту? – попросила она. – Я бы показала нашим неврологам, возможно, они увидят что-нибудь, что я могла пропустить, я все-таки больше любитель.

– Конечно, – кивнул он, – мне будет интересно послушать их мнение, не забудь потом мне рассказать.

– А с Войтехом этот целитель ничего не делал? – поинтересовался Нев, медитативно помешивая ложкой чай, хотя сахар там давно растворился. – Он положил ему руку на грудь, и Войтех сразу пришел в себя, – напомнил он. – В этот момент никакой необычной мозговой деятельности не наблюдалось?

Саша бросила взгляд на Нева и снова отвернулась. Она хотела обсудить это с Войтехом, но, по привычке, наедине. Но теперь ведь можно было ничего не скрывать. Все уже знают.

– Энцефалограф зафиксировал короткий единичный всплеск мозговой активности. Примерно такой же, как при его общении с призраками, не знаю, как это правильно назвать, только гораздо короче. Секунда, не больше. Войтех, а что ты почувствовал?

Тот пожал плечами.

– Ничего я не почувствовал, – признался он. – Я потерял сознание из-за такой же сильной головной боли, как в прошлый раз. Только приходить в себя было проще, не такие болезненные ощущения, голова не кружилась. Вот и все.