Марина Белова - Если у вас нету тети...

Потрясенная внешностью Галушко, я только и смогла выдавить из себя:

— Вероника.

Галушко развернул в мою сторону торс. Чтобы лучше меня рассмотреть, поправил на носу очки, минуту внимательно созерцал, как будто хотел увидеть мои внутренности, и лишь затем представился:

— Альберт Иванович. Очень приятно.

— И мне тоже, — пролепетала я и непонятно чего испугалась. Я подхватила со стола чистую чашку. Чашка запрыгала у меня в дрожащих руках, завертелась волчком и, найдя лазейку в несомкнутых пальцах и следуя закону всемирного тяготения, устремилась к полу. Я изловчилась и в последнюю секунду схватила ее. — Катя, мне нужно помыть посуду, — объяснила я свои судорожные движения и Направилась в обнимку с чашкой к выходу, повинуясь внутреннему голосу: «Поди, отдышись. Кислорода на троих в кабинете не хватит».

В коридоре я перевела дыхание. Что и говорить, сильное впечатление произвел на меня Галушко: «Ай да Галушко. Ай да Альберт Иванович. Мамонт, да и только! Такой наступит и не заметит. Или заденет, да не почувствует. Кто знает, может, это он был в тот вечер с Настей? Зашел поболтать. Он вдовец, стало скучно, искал женское общество. Разговаривал, вертел в руках лопатку, она выскользнула из рук и угодила девушке по голове. Он? Чушь! А на самом деле, почему бы и нет?»

Я вымыла в туалете и без того чистую чашку, привела себя в порядок и направилась опять в кабинет. Думаю, за это время Катя прожужжала Альберту Ивановичу все уши: и как я одинока, и как хочу выйти замуж, и какая я не избалованная жизнью. Не жена, а находка для мужчины, для которого уже главное не внешняя красота жены, а покой и уют в доме.

Так и есть. Как только я приоткрыла дверь, голоса в кабинете стихли. Катя увидела меня, заулыбалась и закивала головой, мол, дело сделано, с тебя причитается. Альберт Иванович смотрел на меня все так же внимательно, но уже заинтересованно и, как мне показалось, игриво.

— Рад, что вы своим появлением разбавили мужское общество «Гаранта». У нас каждая женщина на вес золота. Правда, Катенька? — прощебетал Галушко. — А что, Вероника, вы сегодня вечером делаете?

— А что она может делать? Нечего ей делать, — за меня ответила Катя.

— Может, мы где-нибудь посидим? Поужинаем? Отметим ваше появление в нашем коллективе?

— Конечно, конечно, — пока я собиралась с мыслями, опять ответила Катя. — Она абсолютно свободна и с радостью пойдет с вами в ресторан.

Альберт Иванович бросил на Катю колкий взгляд, по-моему, он не собирался приглашать меня в ресторан. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Боясь выглядеть скрягой, он закивал головой:

— Да, да. Я знаю поблизости чудное местечко. Вы как?

Я молчала, напряженно соображая, что же мне ответить Галушко. Олегу я обещала быть сегодня пораньше, пообщаться с Анюткой, чтобы вечером сбегать на переговоры с Алиной, а заодно и доставить к месту прописки Саньку, которого она вчера так и не забрала. Честно говоря, я и не рассчитывала, что она придет за ним. У нее была более чем «уважительная» причина — она ходила договариваться о моей таблице со специалистом «широкого профиля». А более двух важных дел моя подруга в один вечер никогда не делает. Мог бы, конечно, забрать ребенка отец, но таковой тоже очень занятая личность. Папа у Сани профессор, или, как за глаза называет его Алина, «чокнутый профессор», большую часть своей жизни пропадающий в лаборатории. Скорей всего он о Саньке и не вспомнил. Так я и живу: один ребенок свой, родной, и один — да чего уж там говорить — тоже родной.

Но с другой стороны, если я откажусь идти с Галушко сегодня, он может завтра никуда меня не пригласить. Поэтому, руководствуясь принципом «куй железо, пока горячо», я, слегка смущаясь, произнесла:

— Я не против.

— Тогда в шесть я за вами зайду.

— Куда? — испугалась я, представив, как Галушко звонит в дверь моей квартиры.

— Как куда? Сюда. Вы ведь работаете до шести?

— Ах, да. Разумеется, до шести, — обрадовалась я, что мне не надо бежать домой и думать, что бы такое напялить к «парадному» выходу.

Взглядами нас провожали все, кто остался в «Гаранте» до конца рабочего дня. По-моему, они специально заранее вышли на крыльцо, чтобы посмотреть на меня, судорожно вцепившуюся в рукав пиджака своего кавалера. Спускаясь по лестнице, Альберт Иванович галантно предложил мне опереться на руку, а я, страшно нервничая и боясь показаться смешной (смотрелась я с Галушко, как блоха на бегемоте), вместо того, чтобы положить ладонь на его согнутую руку, ухватилась за рукав.