Чарльз Шеффилд - Неподражаемый доктор Дарвин

Он замолчал и поглядел на Элис.

— Мисс Милнер, вы нарезали достаточно свинины, чтобы накормить племена израильские. Полагаю, правда, это не самый удачный выбор цитаты. — Доктор улыбнулся и внезапно стал выглядеть гораздо моложе и привлекательнее. — Как бы там ни было, вы уже готовы возвратиться? Мне бы хотелось побеседовать с гостем наедине.

Элис бросила на него ядовитый взгляд и словно бы собралась спорить, но тут Джейкоб Поул поднялся и подошел к столу.

— Пожалуй, поеду-ка я с вами. По опыту знаю: когда несколько кровопускателей сойдутся вместе, нам, простым смертным, из их беседы не понять решительно ничего.

Он заговорщически подмигнул Джеймсу Ледьярду, тот ответил ему благодарным взглядом. Завернув добрую порцию хлеба и мяса в квадратный кусок грубой желтой марли, полковник повернулся к Элис.

— Помню одну высокоученую беседу трех лекарей, когда я охотился за огненными опалами на Мадагаскаре. — Поул потихоньку теснил Элис к двери. — Меня тогда ужалил Великий Мадагаскарский Шершень — причем в одно очень неудачное место, кое я предпочитаю не называть. Так вот, эти rope-знахари только и могли, что трещать без умолку на своем куклапийском диалекте, обсуждая способы извлечь жало, чтобы я наконец смог сидеть. А я лежал себе на брюхе, отмахиваясь от москитов размерами с хороших шмелей, и…

— Полковник Поул, — прервала его Элис. — В наших краях, конечно, не встретишь Великих Мадагаскарских Шершней, но, — тут она улыбнулась, — если верить местным рыбакам, в местных речках водятся щуки, способные за один присест заглотнуть лебедя. Вы бы с этими рыбаками друг друга поняли. Я пойду с вами, однако добровольно, а не благодаря вашим хитростям.

Джеймс Ледьярд проводил взглядом выходящую Элис. Дарвин не спускал с него глаз.

— Весьма примечательная юная леди, — заметил он.

— Не то слово, — пылко согласился Ледьярд, взял поднос со свининой и хлебом и жестом предложил Дарвину принести яйца и пиво. Два доктора вместе вышли во двор и устроились за ветхим столом, где их не было слышно от кухни.

Дарвин рьяно набросился на еду.

— Насколько я понимаю, кое-какие аспекты нападения на Филипа Олдертона слишком неприятны, чтобы упоминать их при его нареченной, — невнятно произнес он, набив рот теплым хлебом и гусиным желтком. — Каковы же его ранения?

— Все как я говорил, — отозвался Ледьярд. — Основная причина моей скрытности совсем в другом.

Он с некоторым удивлением наблюдал за тем, с какой энергией Дарвин уничтожает содержимое подноса.

— Давайте, старина, ешьте. — Полный доктор перехватил его взгляд. — Таков, знаете ли, закон мира: ешь или будешь съеден. Попробуйте-ка яйца. По ароматности гусиному яйцу ни одно другое и в подметки не годится.

Ледьярд покачал головой.

— Позвольте мне, пока вы едите, все рассказать. — Он устроился на солнышке и снова натянул шапку. — Вчера вечером я был в Мостоне, принимал роды. К сожалению, ребенок родился мертвым. В Ламбет я вернулся поздно и едва успел лечь, как меня разбудили, чтобы я ехал в поместье к Филипу Олдертону. По пути я проезжал мимо каменоломни. Элис упомянула вам, что Олдертона и Бартона нашли на дне ямы?

Дарвин кивнул.

— Тогда вы должны знать, что в деревне эта каменоломня овеяна дурной славой. Разработка очень древняя — собственно, поэтому мы с вами оба ею и заинтересовались. Насколько я могу судить, она существовала за тысячи лет до прихода римлян; должно быть, ее заложили на заре цивилизации. Так вот, приходилось ли вам слышать о Черном Псе?

Дарвин подался вперед и перестал жевать. Глаза его были задумчивы.

— Да, я читал — но касательно событий, произошедших довольно давно. И не вблизи Ламбета. Это кромерская легенда, а Кромер расположен в сорока милях отсюда. Черный пес, ростом с теленка, охотящийся на запоздалых путников. И что?

— Сейчас узнаете. В Ламбете бытует собственное предание о чудовище. Бессмертном Ламбете. Говорят, он уже много сотен лет живет в Олдертонском карьере. Ни один житель деревни ни за что на свете не полезет туда ночью, да и днем-то едва ли рискнет заглянуть.

— И чудовище напоминает Черного Пса?

— Если и не внешним видом, то повадками. Оно раздирает своих жертв на куски, как Бартона и Филипа Олдертона.

— Чарльза Олдертона оно не тронуло. Элис сказала, он умер от сердечного приступа.

— От удара, возможно — приступа апоплексии. Сильное возбуждение — или страх — возымели бы точно тот же эффект. Последние годы здоровье Чарльза оставляло желать лучшего. Но никаких ран на нем не оказалось.