Чарльз Шеффилд - Неподражаемый доктор Дарвин

Дарвин вздохнул.

— По всей видимости, никакого, во всяком случае, для вас и моего коллеги, доктора Монктона. Подумайте же, сэр, подумайте о той комнате. Подумайте о том, чем там пахло.

— Табаком? Вы уже упоминали об этом, а других запахов я что-то не припоминаю.

— Вот именно! Так спросите себя о том, чем там не пахло. Лежит умирающий, да? Лицо его уже отображает классическую предсмертную гримасу Гиппократа — отображает настолько точно, как будто она скопирована из учебника. Все так. Но где же запах смертельной болезни? Вам знаком этот запах?

Поул резко повернулся.

— Ничем таким там и не пахло! Проклятие!.. Я же чувствовал, что с комнатой что-то не так. Я прекрасно знаю этот душок — сладковатый, точно в мертвецкой. Какого же черта доктор Монктон не обратил внимания? Уж кто-кто, а он должен постоянно сталкиваться с этим запахом.

Дарвин пожал тяжелыми плечами и положил в рот очередную сморщенную сливу.

— Доктор Монктон уже перешел в своей профессии за тот рубеж, где репутация требует точных наблюдений. Такое приходит ко всем нам — рано или поздно. «Но гордый человек, что обличен минутным, кратковременным величьем и так в себе уверен, что не помнит, что хрупок, как стекло…». [3]Да, нечто такое есть в каждом из нас, и в вас, и во мне. Впрочем, давайте зайдем чуть дальше. Больной схватил вас за запястья, вы держали его за плечи. По вашим словам, он бредил. Но каков он был на ощупь?

Поул сосредоточенно шагал взад-вперед по комнате, и без того тощая фигура вся словно бы подобралась от мучительных попыток вспомнить. Наконец полковник остановился и яростно уставился на Уилла Бейли.

— Жаль, у вас нет снадобья, чтобы он перестал храпеть. Сам себя не слышу! В таком шуме просто невозможно думать!.. Так, дайте-ка прикинуть, и каков же этот человек был на ощупь?

Полковник вытянул руки перед собой.

— Я держал его, а он вот так сжал мои запястья. Грязные руки с длинными черными ногтями.

— А горячие ли? Постарайтесь вспомнить.

— Нет, не горячие. Жара у него не было, совсем не было. Но и не холодные. И… — Поул помолчал и прикусил губу. — Еще кое-что. Прах меня разбери, руки у него были мягкие. Черные и грязные, но не грубые, как у фермера или ремесленника. Ну совершенно не подходили к одежде.

— Я так и предполагал. — Дарвин плюнул косточку в пустой камин. — Позволите мне сделать еще один шаг?

— Еще шаг? Проклятие, по-моему, с нас и без того уже довольно догадок. Теперь-то что?

— За время военной службы вы повидали мир. Были на борту боевого корабля и знаете, что он обычно везет. В рассказе нашего умирающего друга вам ничего не показалось странным?

— Корабль, один из галеонов короля Филиппа, затонул у шотландского побережья двести лет назад. — Поул облизнул потрескавшиеся губы, и в его глазах зажегся новый огонек. — С драгоценными слитками на борту.

— Именно. Мы постулируем, что в Лох-Малкирке затонул корабль, притом груженый золотом. Так вот, полковник Поул, вам когда-нибудь доводилось участвовать в поисках сокровищ?

Не успел Поул ответить, как из соседнего кресла донесся звук, напоминающий шипение полена в огне. Уилл Бейли в очередной раз проснулся и трясся от хохота.

— Доводилось ли принимать участие в поисках сокровищ, Джейкоб! Ну насмешили! В пору хоть твоей жене пересказывать. — Он снова зашелся в припадке веселья. — Ну что, Джейкоб, сказать доктору?

Он повернулся к Дарвину.

— Не родился еще на свет такой человек, который упорнее гонялся бы за сокровищами. Он и меня втянул — мы ныряли за жемчугом Саравака [4]и вылавливали старинное серебро с морского дня на рифах Бермудов. — Бейли откинулся на спинку кресла, хрипя от смеха. — Расскажи ему, Джейкоб, расскажи все без утайки.

Поул пронзил друга сердитым взглядом.

— Уилл, ты бесформенная куча треклятого свиного навоза. Чем трепать языком обо мне, лучше расскажи-ка ему про себя. Кто слизал припарку со спины черного пса? Кто женился на каминной метелке? И кто повесил мартышку?

— Так вы нашли сокровище? — перебил Дарвин, и Поул вновь переключил внимание на доктора.

— Ни шиллинга, хотя искал упорнее некуда, на пару с жирным Уиллом. О да, еще как искал, но не набрал и столько, чтобы заплатить хотя бы за пару минут в турецком сортире. И что дальше?

— Подумаем о нашем потерпевшем крушение галеоне, который двести лет покоится у побережья Шотландии. Как бы он туда попал? Испанские галеоны не плавали у шотландских берегов — а уж тем паче во времена, когда Англия враждовала с Испанией.