Наталья Андреева - За миг до полуночи

…Через несколько дней он вошел-таки в эту квартиру. В прихожей было темно. Ада Станиславовна не спешила зажигать свет. Монти понял, что она стесняется, и сам потянулся к выключателю. Так и есть. Обои на стенах потертые, потолок в разводах, на стенах влага. В квартире давно уже требуется ремонт. Вот если бы она от него не отказалась, он бы все здесь привел в порядок. На заработанные им деньги.

– Вы живете одна? – спросил он безразлично.

– Нет. С сыном. Он сейчас на работе. – Ему ли этого не знать! – И еще… мой отец. Он в маленькой комнате. Болеет.

Монти прислушался. Из-за ближайшей двери раздался старческий кашель. Потом голос Станислава Казимировича:

– Ада, кто там?

– Это ко мне, папа. – И торопливо: – Пройдемте на кухню.

Кухня была небольшой, как, впрочем, и вся квартира. Монти сразу же понял, что хозяйка Ада Станиславовна плохая. В отличие от ма, у которой все блестит и сияет, а еда вкусная и сытная. Он сравнивал невольно. Здесь все какое-то обезжиренное. И лицо у хозяйки постное. Гладкий лоб без единой морщинки и взгляд, как у древней старухи. Тяжело подниматься, но еще тяжелее падать. Тот, кто никогда не имел ничего, несравненно богаче того, кто все потерял.

– Чай, кофе?

– Чай.

– Вы не любите кофе?

– Нет, – легко соврал он. И положил на стол коробку дорогих шоколадных конфет. Спросил: – А вы любите сладкое?

– Хорошие конфеты, – уклончиво ответила она. И включила электрический чайник.

– Вы не покажите мне квартиру?

– Квартиру? – она слегка удивилась. – Что ж. Пойдемте. Собственно, и показывать нечего.

Она пошла по длинному узкому коридору, Монти следом.

– Ада. Кто там? – вновь раздался голос Станислава Казимировича.

– Это ко мне, папа.

– А чем он болен? – вежливо спросил Монти.

– Господи, да чем только он не болен! – с раздражением ответила Ада Станиславовна.

«Эта женщина никого не любит», – догадался Монти. Против комнаты Станислава Казимировича была еще одна дверь, и он спросил:

– А там что?

– Это мастерская моего сына. Не надо туда заходить! – умоляюще сложила руки она, увидев, как Монти коснулся ручки двери.

– Почему?

– Стас не любит, когда смотрят его работы, – отчего-то шепотом ответила Ада Станиславовна.

– Он пишет только портреты, или…

– В основном портреты. Но… я не знаю, честное слово! Он не любит, когда я к нему захожу.

По тому, как поддалась дверная ручка, Монти понял, что дверь не заперта. «Хотя бы запирал комнату, если прячет свои картины от матери. Почему же она тогда не войдет?». Были вещи, которых он не понимал. Ада Станиславовна жила в большой комнате. По обстановке Монти понял, что гостей здесь не принимают. Они жили не только скромно, но и уединенно. Ада Станиславовна подхватила с кресла какую-то вещь и поспешно спрятала ее в шкаф. Монти деликатно отвернулся.

– Как видите, не хоромы, – с усмешкой сказала она.

– А я не избалован.

– Кто ваши родители?

Ему стоило больших усилий сдержаться. Чтобы не сказать: «А это я у вас хотел спросить». Она, конечно, будет отнекиваться. А когда припрет ее к стенке, безбожно врать. Разумеется, она ни в чем не виновата. А кто виноват? Он? Тем, что не спросил разрешения на свое зачатие? Монти проглотил комок, застрявший в горле, и сказал:

– Родители? Мама на пенсии, отец умер.

– А чем они занимались?

– Она преподавала музыку, а он… Впрочем, неважно. Его уже давно нет. Ну что, пойдем пить чай? С конфетами?

– Ах, да. Чай.

Когда чай был разлит, а конфеты открыты, она сказала:

– Я просто не знаю, чем вас занять. Хотите посмотреть семейный альбом? – в ее голосе была беспомощность. Ада Станиславовна полностью отдавала ему инициативу.

Он ненавидел семейные альбомы. Его тошнило при одной мысли об этом. Почему люди так уверены в том, что их жизнь кому-то интересна? Но они буквально ее навязывают, запихивают силой, да еще и предаются при этом бесконечным воспоминаниям о том, в чем гость не принимал никакого участия! Он ненавидел семейные альбомы. Но это был другой случай. Монти кивнул:

– Да. Я хочу посмотреть семейный альбом.

Ада Станиславовна его принесла. Монти сразу понял: это старый альбом. Тот, где она молода. Более поздние фотографии, а уж тем более, последние Ада Станиславовна не собирается ему показывать. Как будто от этого она станет моложе. Непостижимая женская логика! Он листал альбом, стараясь не выдать себя. Вот она в детстве. Вспомнил свои фотографии. Кроме цвета волос ни малейшего сходства. У него глаза огромные, у нее небольшие, миндалевидные. Голубые. И нос. Нос у него другой. Может, в отца?