Анна Малышева - Мастер охоты на единорога

– А почему, можно узнать?

– Так… Как-то… – неопределенно протянула та, подняв вверх правое плечо. – Сон какой-то нехороший с ней приснился. А вообще, я давно о ней ничего не слышала… Зачем она вам?

Повторив ту же историю, которую рассказала Михаилу, Александра спросила, давно ли Марьяна имела вести от школьной подруги? Та сдвинула смоляные брови и задумалась. Смуглая, жгучая черноглазая брюнетка чистейшего итальянского типа, который нередко встречается в Полесье, среди представителей старой белорусской породы, молодая женщина была очень хороша собой. Для художника она представляла бы идеальную модель, если бы он вздумал писать картину на классический сюжет – библейский, древнегреческий или древнеримский. Александра молча изумлялась тому, как не соответствует такая внешность стереотипу о том, каким должен быть белорус – а именно синеглазым блондином. Она вспоминала историю, то ли сказку, то ли быль, которую ей когда-то рассказывала Татьяна, взявшаяся объяснить, откуда повелись так называемые «галки», то есть черные белорусы. «Как-то в Беларусь, еще веке в шестнадцатом, что ли, точно не скажу, выдали замуж за местного князя итальянскую принцессу. И та приехала в наши глухие болота с огромной свитой – по тем временам неслыханной! Ехали с ней тысяч двадцать, не то еще больше челядинцев. Расселились и рассеялись в нескольких селах в Полесье. Скрестились с местными… От них и пошли эти «галки» – посмотришь, в обморок упадешь! И песни итальянские остались – в болотах, в глуши. То есть музыка итальянская, напев, а слова-то наши!»

Такой вот «галкой» и была Марьяна, и такой же «галчонок» лет двух, в одной рубашонке, скакал возле крыльца дома, пытаясь поймать полосатого, толстого серого кота, ленившегося убегать от малыша далеко. Наконец мальчишка завладел котом, стиснул беднягу в крепких объятьях и унес в дом. Марьяна оглянулась на скрывшую их кисейную занавеску, закрывавшую проход от мух.

– Я знаете, почему задумалась? – спросила она скорее себя, чем Александру. Ее черные блестящие глаза приобрели отсутствующее выражение. – Я сама не могу понять, видела я ее недавно или нет!

– Как это? – жадно подалась вперед художница.

– Это было ночью, на вокзале… Я плохо разглядела! – призналась Марьяна, все еще созерцая в пустоте одной ей видимые картины. – Хотела окликнуть даже ту женщину, но постеснялась… она была не одна. Они вместе сели в поезд, и было уже поздно ее звать. Я тогда была почти уверена, что это Наташа, но когда спросила тетю Тамару, приезжала ли она, та ответила, что нет! Так что, может быть, я ошиблась… И ко мне она не зашла, и к дяде Мише с тетей Надей не заглянула… А они ей лучше родных были!

– Прошу вас, расскажите все подробно! – почти взмолилась Александра. – Когда это было? С кем она была?

– С каким-то мужчиной… Его я и вовсе не разглядела, он все время стоял спиной. Да это и длилось несколько минут, поезд ведь проходящий, а мы – станция маленькая!

…Это было в самом конце марта. Марьяна точно помнила число и все другие подробности, потому что тот день был для нее знаменательным: муж вернулся из длительной командировки, из Бреста. Она встречала брестский поезд на вокзале, несмотря на то что была уже глубокая ночь, а идти от вокзала было недолго.

– Но я соскучилась и хотела сделать мужу сюрприз! – пояснила молодая женщина. – Я ждала брестский поезд, «Брест – Мурманск», он приходит на нашу станцию в час тридцать семь ночи. Это было в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое марта.

У Александры сильно заколотилось в висках. «Наталью уволили двадцать седьмого!»

– Муж вышел, мы обнялись, – продолжала Марьяна. – И тут я увидела, что у последнего, прицепного вагона стоят двое, предъявляют билеты. Мужчина стоял спиной, а вот женщина в профиль, и мне вдруг показалось, что это Наташа! Я могла бы ее окликнуть, но постеснялась… Муж ее тоже знал, мы в одной школе учились, я его потом спросила, правильно ли мне показалось, что та женщина была похожа на Наташу? А он, оказывается, и вовсе тех двоих не заметил!

– А что за прицепной вагон?

– А это такой вагон, который потом отцепят и прицепят к другому поезду, – охотно пояснила Марьяна. – У брестского ночного вагон отцепляют обычно на станции Дно, следующим вечером. Он там стоит несколько часов, а ночью его цепляют к питерскому составу. Утром вагон уже в Петербурге.

– То есть… Когда эти двое должны были попасть в Петербург? Какого числа? – Александра едва шевелила губами и сама почти не слышала своего голоса, но Марьяна отлично ее поняла.