Екатерина Островская: Мечты о лучшей жизни

За окнами начался снегопад. И не просто крупинки первого снега полетели, а крупные хлопья повалили с неба. Когда мужчины вышли во двор, их подошвы утопали в мягком, пушистом белом ковре.

– Зайдем ко мне, чаю попьем, – предложил хозяин.

Но Николай Сергеевич покачал головой: начало одиннадцатого, завтра с утра на работу, а до дома еще добраться надо.

– Все равно пошли, я рассчитаюсь с тобой.

Ребров стоял в огромной прихожей, на стенах которой висели оленьи головы с рогами и просто рога без голов. Вскоре появился владелец Барыги и протянул тонкую пачку долларов.

– Сто восемь – сюда и сто восемь – обратно. Итого двести шестнадцать. Вместе со стоимостью бензина – триста баксов. Достаточно?

Это было много. Даже очень много. Но спорить Ребров не стал, положил деньги в карман и начал прощаться. Хозяин протянул ему руку и сказал:

– Меня зовут Борис, а тебя, стало быть, Коля.

Николай Сергеевич кивнул. Ему не нравилось, что к нему обращаются так запросто, но не возражать же человеку, который платит столь щедро.

– Так вот, Коля. Завтра снова подъезжай, Барыгу посмотришь. И впредь давай-ка работай на меня, а то Эдик сопьется скоро. К тому же Барыга запах алкоголя на дух не переносит.

Ветеринар снова кивнул. Кто же от подобных предложений отказывается? И потом, Хохлов ему не друг, отношения между ними не испортятся, потому что и нет никаких отношений.

Внутри дома раздались шаги, и следом женский голос спросил:

– Ну, что там с Барыгой?

Борис обернулся. Повернул голову и Ребров. В холле появилась супруга хозяина. Увидев ее, Николай Сергеевич остолбенел – Мила! Все такая же красивая и молодая! Казалось, несколько прошедших лет если и изменили его бывшую жену, то лишь к лучшему, сделали еще краше. Темные волосы волнами лежали на плечах, а тонкое велюровое платье с разрезом, плотно облегая фигуру, подчеркивало красоту линий ее тела.

– Здравствуйте, – обронила Мила, вроде бы и не глядя на постороннего человека, стоявшего в прихожей. И, не делая паузы, обратилась к мужу: – Поднимайся скорее наверх: тебя ждет сюрприз.

Сказала так, словно и не было здесь никого, кроме нее и супруга. Мила обняла Бориса и прижалась щекой к его плечу.

– До завтра! – протянул руку ветеринару хозяин дома. Затем распахнул дверь и даже не вышел на крыльцо. А через пару минут нажал кнопку дистанционного управления, открывая ворота, может быть, уже из спальни.

– Узнала, узнала… – стучало у Николая Сергеевича в висках.

Ребров вел машину по заснеженному шоссе, а навстречу летели сотни белых стрел. Они бились о стекло и превращались в маленькие крупинки, которые тут же сдувал ветер. Первый снег в этом году. Ранний. Безумно ранний. Темные ели по обеим сторонам шоссе за какие-то полчаса обзавелись белыми опушками на рукавах своих ветвей, по обочинам тянулись небольшие сугробики, из которых торчали желтые прутики высохшей придорожной лебеды. Шоссе вело через лес, и фары, забитые снегом, освещали лишь небольшое пространство перед машиной.

Мила неожиданно бросила его. Ушла внезапно, хотя ничего неожиданного в самом ее уходе не было. Наоборот, чудом было то, что дочь полковника вышла замуж за сына потомственного ветеринара. Мать ее еще на свадьбе качала головой:

– Что ты делаешь, доченька? Если бы наш папа командовал кавалерией, то мы бы твоего мужа пристроили. Но в нашей дивизии не то что лошадей, даже кошек нет!

Но однокомнатную квартиру родители жены все же молодоженам купили. Жизнь у них складывалась достаточно успешно: Николай вскоре устроился в цирк, а Мила сдала экзамены в аспирантуру. Даже теща почти смирилась. Она иногда заезжала в гости и почему-то всегда в сопровождении какого-нибудь молодого и бравого старшего лейтенанта или капитана. С порога супруга полковника произносила:

– Знакомься, доченька, это Саня.

Или:

– Знакомься, доченька, это Ваня.

Потом на кухне мать шептала Миле:

– У Ванечки отец, между прочим, генерал.

Теща очень уважала военную форму и погоны, особенно если на них были большие звезды. До замужества она была официанткой в офицерской столовой отдаленного гарнизона, где генералов видели только по телевизору и где начинал службу будущий полковник.

Но Реброву было абсолютно все равно, чем командовал тесть, а на молодых и бравых Коля плевать хотел. Лечил в цирке медведей-мотоциклистов от их медвежьих болезней, делал прививки слонам и тиграм, выводил блох у обезьян, а вечером спешил домой к красавице жене, по пути забегая в пару квартир, чтобы принять роды у сенбернарихи или кастрировать английского голубого сфинкса. Дома принимал душ, смывая с себя запахи конюшни и слоновника, и лез греться в постель, где его уже ждала горячая Мила. Богиня любви благоволила ему: он любил и был любим ответно. Однако Марс нанес ему неожиданный удар, мощный, всесокрушающий и, согласно военной науке, исподтишка.