Александер Маккол-Смит: Женское детективное агентство №1

— Я же старый человек, — печально сказал папа.

— Мы вас очень просим, — сказала мма Рамотсве. — Ей нужно столько крови, что придется забрать половину вашей. Это для вас опасно. Вы и умереть можете.

— Умереть? — ошарашенно спросил старик.

— Да. Но вы ведь ее отец, и мы знаем, что для дочери вы готовы на все. Поедемте скорее, доктор ждет.

Папаша открыл рот и тут же его закрыл.

— Скорее! — Мма Рамотсве взяла его за руку. — Я помогу вам сесть в машину.

— Нет, — ответил он, — не хочу.

— А надо, — сказала мма Рамотсве. — Ну, идемте же!

— Нет, — сказал папаша чуть слышно. — Я не поеду. Понимаете, я ей не родной папа.

Мма Рамотсве отпустила его. А затем, скрестив руки на груди, сказала, глядя ему прямо в глаза:

— Так вы не ее папа? А что же вы тогда живете в ее доме, едите ее еду? Вам известно, какое наказание предусмотрено в Уголовном кодексе Ботсваны для таких, как вы? Известно?

Папаша уставился в землю и покачал головой.

— Значит, вот что, — сказала мма Рамотсве. — Ступайте в дом и соберите свои вещи. Даю вам пять минут. А потом я отвезу вас на автобусную станцию. Где вы живете?

— В Лобаце, — ответил папаша. — Но мне там не нравится.

— Знаете что, — сказала мма Рамотсве, — если вы не будете целыми днями сидеть в кресле, а чем-нибудь займетесь, может, вам больше понравится. Там, например, дыни выращивают. Как вам такая идея?

Папаша посмотрел на нее с тоской.

Вернувшись домой, Хеппи Бапетси увидела, что папы больше нет. На кухонном столе она нашла записку от мма Рамотсве.

Это не Ваш папа. Я это узнала самым верным способом. Заставила его самого признаться. Быть может, Вы еще найдете своего настоящего папу. Но пока что будьте снова счастливы!

Мы ничего не забываем, думала мма Рамотсве. В голове у нас роятся, подобно пчелам, тысячи воспоминаний. Иногда они неожиданно возвращаются, чтобы напомнить, кто мы такие. А кто я такая? Я Прешес Рамотсве, жительница Ботсваны, дочь Овида Рамотсве, который умер, потому что проработал много лет на рудниках. О его жизни нет никаких свидетельств. Да и кто станет описывать жизнь простых людей?

Я, Овид Рамотсве, родился близ Махалапье в 1930 году. Сейчас мне шестьдесят лет, и думаю, Господь отпустил мне еще совсем немного. Я был у доктора Моффата в больнице в Мочуди, и он послушал мне легкие. Он сразу понял, что я работал на руднике, покачал головой и сказал, что рудники калечат.

Узнав приговор доктора, я не заплакал. Не скажу, чтобы я был смелым человеком, но огорчаться я не стал. Я оглядываюсь назад, вспоминаю, что начинал с нуля, а теперь у меня почти двести голов скота. А еще у меня есть Прешес, хорошая дочь, заботливая, она ухаживает за мной, заваривает мне чай. А я сижу и смотрю на горы. Издалека они кажутся синими, здесь все издалека кажется синим. Я люблю свою страну. У нас нет политзаключенных. У нас демократия. В Банке Ботсваны полно денег — за алмазы. Мы никому ничего не должны.

Но раньше все было не так хорошо. Пока мы не построили свое государство, мужчины уезжали на заработки в Южно-Африканскую Республику, на рудники. Страна наша тогда называлась протекторатом Бечуаналенд, и правили ею англичане. Мне исполнилось восемнадцать, и отец сказал, что мне пора отправляться на рудники: земли у него не так уж хороши, и ему нечем будет помочь мне и моей будущей жене.

Я уехал на грузовике. У меня были только одни башмаки, запасная рубашка и запасные штаны. И больше ничего, только мама дала в дорогу немного билтонга — вяленого мяса. Я закинул свой чемоданчик в грузовик, и тут все родственники, что собрались меня провожать, запели.

Мы ехали в кузове грузовика. Каждый час водитель останавливался и раздавал нам фляги с водой. В Йоханнесбурге нас две недели обучали. А потом отправили в шахту. Нас заводили в железные клетки и спускали вниз. Внизу были вагонетки, на которых нас развозили по длинным мрачным туннелям, где кругом только камни да пыль. Камни взрывали, и моя задача была грузить их — по семь часов в день.

Я проработал на рудниках много лет и откладывал каждый грош. Другие тратили деньги в городе — на женщин, на выпивку, на красивую одежду. Я же посылал деньги домой, в банк. Каждый год я покупал по нескольку коров, а мои двоюродные братья присматривали за ними. Коровы телились, и мое стадо постепенно становилось все больше.

Я бы, наверное, так и вкалывал на рудниках, если бы не тот страшный случай. Меня к тому времени перевели на другую работу, получше, я стал помощником взрывника. Не взрывником, конечно, взрывать доверяли только белым. Работа была хорошая, и начальник мой мне нравился.