Мария Семенова - Преступление без срока давности

Очнулся Горкин от пронизывающего холода. Он лежал совершенно голый, связанный по рукам и ногам, в замечательной шагаевской джакузи, а на голову его изливались тугие водяные струи.

Михаил Борисович был не один — неподалеку на мраморном унитазе сидел раздетый до пояса человек. Он с неподдельным интересом озирал роскошь ванной, к слову сказать, весьма эффектно решенной в небесно-голубых тонах, и стоны пленника, по-видимому, совершенно его не трогали.

— Чтобы тело и душа были молоды, — наконец он поднялся, похлопал Горкина по щеке и вместо ледяной воды пустил на всю катушку горячую, — закаляйся, как сталь.

Империалисты не подвели — хваленый итальянский бойлер действительно работал с высоким КПД, и над джакузи заклубился пар. Позволив Горкину как следует согреться, мучитель дождался, пока туман рассеется, и освежил купальщика холодным душем — контрастные ванны полезны для здоровья.

Увы, со здоровьем у Михаила Борисовича было как-то неважно. Он корчился, стонал и, честно говоря, выглядел нехорошо — как недоваренный рак.

— Захочешь поговорить со мной, дай знать. — Мужчина уселся на край джакузи и, заметив ответную реакцию, начал медленно отдирать скотч с потрескавшихся губ пленника. — А что это у тебя с дикцией? — Он подождал, пока Горкин выпихнул языком изо рта свой собственный носок, и наклонился к его красному обваренному уху. — Ты как, все понял?

— Не трюми, жить дай. — От паровой ванны лицо Михаила Борисовича страшно распухло, и он напоминал средней руки мутанта из фильма ужасов. — Лайбу возьми, бабки, что хочешь…

— Ни хрена ты не понял. — Человек поднялся и, стараясь не порвать артерию, хрустко сломал собеседнику ключицу. — Речь идет не о жизни, а о твоей быстрой смерти. — Он отвернулся от истошных криков и включил стоявший на консоли «Панасоник». — Ну вот, легко на сердце от песни веселой.

— «Тушите свет, поперло быдло кверху, как будто дрожжи кинули в дерьмо, Россия открывает путь к успеху тупому и отвязанному чмо». — Лысый бард пел с телеэкрана правду голимую, и, с удовольствием дослушав до конца, киллер повернулся к рыдающему от боли Горкину.

— Сколько у человека костей? Не знаешь? Не беда. Я буду их ломать, а ты считай. — Он ухватил купальщика за опухшее, с лопнувшей кожей ухо и вытащил наполовину из джакузи. — Для начала расскажи-ка мне о девчонках, которых ты снимал на дискотеке. Что с ними было потом?

— Сука! — Ощерившись, Михаил Борисович попытался откусить собеседнику нос, но ему тут же сломали вторую ключицу, и, задохнувшись от боли, он в который уже раз потерял сознание.

— Ну как? Запомнил? Уже две. — Человек откачал его с помощью холодной водички и, улыбнувшись, принялся живописать дальнейшее: — Ключица, знаешь, ломается очень легко, особенно в своей первой трети. Вжик, и готово. — Он сделал движение рукой, и Горкина вытошнило прямо на собственную грудь. — Зато когда дело дойдет до костей таза, — киллер протянул палец и дотронулся до бедра купальщика, — тут придется потрудиться. Ну а сейчас займемся плавающими ребрами…

— Делов не знаю! — От ужаса Михаил Борисович говорить не мог, он визжал шепотом, и в щелках его глаз тоска затравленного зверя мешалась с болью. — Мое дело было звякнуть, и за чувыми спецом притаскивались люди. Я просто мокрощелок подгонял, не трюмил, не мокрил, мне вообще бабы до фени.

— Давай телефон. — Мучитель взялся за горкинский бенефон и, услышав мелодичный женский голос: «Вы набрали несуществующий номер», помрачнел: — Ну а высокие блондинки с вывернутыми матками тебе тоже до фени? — Он нажал кнопку повтора и поднес трубку к уху Михаила Борисовича. — Обманываешь меня, а ведь это грех… — Резко выхлестнув ногу, киллер вдребезги разнес зеркало и, выбрав осколок посимпатичнее, с ходу распорол им горкинскую щеку. — Годится, режет нормально… Не нравишься ты мне, надо тебя, пожалуй, кастрировать…

Он начал плавно переходить от слов к делу, и это дало немедленный результат. Тело купальщика забилось в судорогах, кровь на его бедрах смешалась с мочой, зато неожиданно открылся фонтан красноречия:

— Это все Макса, пидор гнойный. Он ведь сучара по жизни — полный «минус», но может и телку трахнуть. Надо только, чтоб была она шкапистой и от боли загибалась, а иначе ему никак, трагедия — не стоит. Вот я и подгонял ему белобрысых кобыл. Трюмили их хором, потом Макса телок брал на конус, а я за компанию — его самого.