Мария Семенова: Преступление без срока давности

— Ладно уж, считай себя коммунистом… — Мечтать 6 смерти врага, как всегда, оказалось много приятнее, нежели воочию ее наблюдать. Скунсу быстро наскучило смотреть на предсмертные трепыхания, и, поставив точку ударом пальца под кадык, он вернулся в комнату.

«Фашист пролетел». Пол покрывали кровавые разводы, шкаф, за которым виднелся открытый потайной сейф, был сплошь в мозгах Колунова напарника, а сам Колун раскинулся с блюдцеобразной дырой в животе и что-то невнятно бормотал.

— Это тебе не пьяных мужиков отоваривать. — Усмехнувшись, Скунс вытащил шприц-тюбик и вколол его лежащему в бедро. — Попался специалист, и вот пожалуйста — в брюхе амбразура.

Он пощупал раненому пульс, всадил еще дозу и, глянув на часы, закатил пару-тройку пощечин:

— Не мякни, поговорить надо.

Наконец Колун открыл глаза и, застонав, перевел взгляд с люстры на склонившегося к нему человека:

— Ты… кто?

— Хрен в пальто. — Скунс недобро прищурился. — Деваха одна пропала, не знаешь, где поискать?

— Больно как. — Колун с трудом разлепил запекшиеся губы и скривился в подобии ухмылки: — Отпусти, брат… чтобы сразу… Телка твоя скорее всего в «мясном цеху» парится…

— Не понял. — Скунс нахмурился и, вытащив шприц-тюбик, поднес его к глазам раненого: — Помнишь, что это такое? «Блаженная смерть». Говори толком, и будет твоя. Какой такой «мясной цех»?

— Институт… болезней мозга… бывшая комитетская «тройка». Программа «Восток — Запад»… — Колун закрыл глаза, и по его лицу пробежала судорога. — Все там, и бабы, и наркота. У Шагаева спроси, если сможешь…

Внезапно он хрипло рассмеялся и, охнув, сразу же скорчился в новом приступе боли.

— А я ведь тебя узнал… не по роже… по зенкам… Черножопые на Серебряном Берегу про тебя целый фильм сняли, в архиве хранят. Ты там в фас и в профиль… с электродами в дырке чуть поменьше моей… а потом в яме с дерьмом прохлаждаешься… Так что нас всех поимели… И тебя, и меня, и телку твою… родина-мать трахает всех подряд…

Заскрежетав зубами, он внезапно вытянулся, и на его белом как бумага лице выступил холодный пот.

— Ну давай… ты ведь знаешь, как больно…

Действие промедола, видимо, начало слабеть, и, проглотив в горле ком, Скунс вколол раненому шприц-тюбик с «блаженной смертью» — мгновенно действующим ядом.

— Спа… — Тело Колуна дернулось, глаза закатились, и на его лице расплылась улыбка — уже посмертная.

«Да, милая, здесь тебе не Канары». Скунс накрыл тело Заболоцкой полотенцем, запер за собой дверь и, спустившись по лестнице, вышел из подъезда. Народ все еще гулял, молодежь каталась на тарахтелках, а любители песни исходили в кустах на шансон. Никем не замеченный, он забрался в «мышастую».

На обратном пути он заметал следы. Сняв с кроссовок маскировочные подошвы, отправил их в первое попавшееся пухто, старательно смыл с рук «антидакт» и, съехав на набережную, утопил в невских водах засвеченный ПСС — от греха подальше. Потом залез в «Ниву» и, вытащив «Псион», привычно пробежался пальцами по клавиатуре…

"Здравствуйте, дорогой друг! На вашу просьбу спешу сообщить нижеследующее. Программа «Восток — Запад» являет собой продолжение научных разработок, касающихся создания и испытания в натурных условиях так называемых вирулентных сперматозоидов — мужских половых клеток с уникальными свойствами. Будучи распыленными над какой-либо территорией, они начинают активно размножаться, заселяя все более или менее влажные места. Через пять-шесть недель все женщины детородного возраста, проживающие в данном регионе, будут беременны с процентной вероятностью, приближающейся к единице.

В рамках программы «Восток — Запад» предусматривается оплодотворение возможных испытуемых посредством вирулентных сперматозоидов с целью получения человеческих зародышей, используемых в дальнейшем для нужд фетальной (клеточной) терапии.

Ввиду крайней секретности темы и жесткого временного лимита прошу вас, дорогой друг, удовлетвориться вышеизложенным…"

На календаре был уже сентябрь, а в природе, похоже, ничего не изменилось. Днем все так же припекало солнце, а в вечернем воздухе по-прежнему роилась мошкара, только, может, желтых листьев на земле прибавилось да потянулись на юга первые ласточки птичьей эмиграции.

Время близилось к полуночи. Сергей Петрович Плещеев сидел в глубоком кресле перед телевизором и подобно Цезарю делал сразу три вещи: листал низкопробное бульварное чтиво, смотрел кино о жизни животных и думу думал. Книга посвящалась чеченской разведчице-лесбиянке, которая по приказу центра враз поменяла ориентацию и, превратившись в нимфоманку, мигом извела на сперму всех врагов мужеска пола. Помогали ей в этом еврей-интернационалист Хаим Соломон, служивший сутенером радист Вася Хренов и отставной герой невидимого фронта активный извращенец Гиви. В фильме половой вопрос также стоял ребром. Была показана трогательная, местами переходящая в нечто большее дружба фокстерьерши Вики и карликового пинчера Эрнесто. Природа-мать пыталась распорядиться по-иному, создав трудности чисто физиологического плана, но смышленые друзья человека обманули злую судьбину и неоднократно брали верх. Собственно, верх брал неугомонный Эрнесто, а чтобы пинчер был на высоте, любящая сука рыла яму и укладывалась в нее на брюхо. Полная гармония.