Марина Серова - Одна из нас лишняя

Он с надеждой посмотрел на меня.

— У вас есть место, где вы могли бы надежно спрятать на время эти сто тысяч?

— Найду, — шмыгнул он носом.

— Тогда отнесите их туда и вызывайте милицию…

Объяснив ему, как следует действовать, я спустилась вниз, где меня поджидал Родион.

Увидев меня, он распахнул дверцу. Прошмыгнув на свое место, я попросила его прикурить мне сигарету. Не то чтобы зрелище трупа и рассказ Шнайдера потрясли меня настолько, что у меня задрожали руки, но я была определенно взволнована. Родион, будучи проницательным малым, видно, заметил произошедшую со мной перемену, потому что, едва я затянулась, спросил:

— Что-то случилось?

— Ничего, кроме того, что я договорилась о сеансе, — я пыталась говорить непринужденно, но чувствовала, что фальшивлю. Наверное, и Родион чувствовал то же самое.

— Мало похоже на мирную беседу, — он недоверчиво посмотрел на меня.

— Мы что, так и будем стоять на месте? Лично мне нужно на Провиантскую. Но сначала я бы хотела добраться до моего «жука».

— Я сам тебя отвезу, — предложил Родион, оторопевший от моего жесткого тона.

Сейчас мне было не до сантиментов, и угрызения совести, как это ни парадоксально звучит, я решила отложить до более подходящего случая.

Мы выехали со двора и направились по Рабочей в сторону Волги. Родион молчал. Обиделся? Тем хуже для него. Если бы он только знал, чем я на самом деле занимаюсь и о чем я беседовала со Шнайдером! А уж как бы он, наверное, удивился, что я в курсе дел его папаши и что мое нынешнее расследование напрямую связано с деятельностью «Арх-Модерна»!

Ну что ж, есть минутка, чтобы пораскинуть мозгами.

Что у нас получается? Борщев улетает в Болгарию со своим френдом — Шнайдером, обещая тому в итоге поездки привольную средиземноморскую жизнь и любовь до гробовой доски. Шнайдер летит по документам Овчаренко…

Не остается никаких сомнений в том, что Юрий Анатольевич мертв и убил его Борщев. Как дважды два.

Но кто тогда убил Борщева? Человек, знавший об этой поездке и о крупной сумме, которую должны были везти с собой Овчаренко и Борщев; человек, побывавший всего за пару часов до меня в квартире Шнайдера; человек, скорее всего входивший в долю с Борщевым. А может, Овчаренко убил не Борщев, может, этот ловелас-гомосексуалист — только послушный механизм в чьих-то беспощадных руках? Руках, не побоявшихся запятнать себя кровью двух жертв?

— Ты расстроена? — Голос Родиона донесся до меня как из фараоновой гробницы. Я почти забыла о его присутствии.

— Нет, просто думаю, — отмахнулась я.

— У тебя отсутствующий вид, — улыбнулся он.

— Именно с таким видом и думает большинство людей, к которому я и отношусь, — иронично заметила я.

И взглянула на недоумевающего Родиона, на его лицо, которое показалось мне каким-то потерянным и бледным, несмотря на весь его загар. Потом перевела взгляд на его лежащие на руле руки. Кольцо с плоским черным треугольником камня по-прежнему украшало его левый мизинец. Почему-то вспомнила тот вечер в «Рондо», когда впервые встретилась с ним. Мне стало грустно. Все проходит, боже, и как быстро!

Вот он сидит тут рядом, живой, красивый, вожделеющий, а у меня в голове теснятся странные мысли о безвозвратно ускользающем времени, о невосстановимом чуде первого впечатления, о сладком яде первой истомы, о том запретном счастье, когда не смеешь мечтать не только о ласках и поцелуях, но просто о том, чтобы на тебя обратили внимание.

Ну-ка, что-то ты совсем раскисла, ведь тебе еще, девочка, работать!

— Мы поедем ко мне? — осторожно поинтересовался Родион.

— Смотря по обстоятельствам, — невозмутимо ответила я.

— И что же это за обстоятельства? — неожиданно сухо спросил Родион. В его голосе послышались даже нотки высокомерного раздражения.

— Если тебе в тягость все это мотание со мной, я же не навязываюсь… — резко сказала я, задетая его тоном.

— Не в тягость, просто я хочу знать, на что могу рассчитывать.

— Ни на что, — обрубила я канат, — высади меня здесь.

Мы стояли у светофора на пересечении Рабочей и Горького. Я взялась за ручку дверцы, но Родион с силой сжал мою руку.

— Я что-то не то сказал? — забеспокоился он.

— Вот именно. Я почти приехала, высади меня.

— Потерпи еще квартал. Я тебе уже надоел? — обиженно спросил он.

— Нет, похоже, это я тебе надоела. Не терплю подобный менторский тон: «На что я могу рассчи-и-итывать?» — передразнила я его.

Родион рассмеялся.