Марина Серова - Одна из нас лишняя

— «Мартини»? — удивилась я, видя, что Родион вынимает из пластикового пакета небольшую знакомую бутылку.

— Я и стаканы прихватил, — улыбнулся он, осторожно высвобождая их из картонной упаковки, — по дороге купил: подумал, вдруг Евгения захочет чего-нибудь выпить…

— Боже, какая предусмотрительность, — сказала я, а про себя подумала: хорошо подготовился!

— Ну так «Мартини»?

— Чуть-чуть… — улыбнулась я.

Родион протянул мне наполовину наполненный стакан и приобнял за плечи, развернувшись ко мне всем корпусом. Я узнала тонкий, с горчинкой, запах — «Кашарель».

— А твоя жена хорошо знает Шнайдера? — как бы между прочим спросила я, чтобы немного остудить его пыл.

— Неплохо, мы не раз бывали у него дома.

Она училась с ним в одной группе, да и я тоже, — неуверенно добавил он. — Вовка ведь поначалу был ее парнем.

— Понятно. Так что же, она оставила Шнайдера из-за тебя или они просто, как это говорится, не сошлись характерами? Извини за банальность.

— Какое это имеет значение, когда мы сейчас вот так с тобой… — он не договорил. Его рука медленно развязывала узел на моей кофточке.

— Не слишком ли быстро… — я попыталась отвести эту осторожную, но настойчивую руку.

— Мне кажется, что мы знакомы целую вечность, — Родион проникновенно посмотрел на меня.

Что это: искренний порыв или отработанный прием обольщения?

Пока я задавалась этим вопросом, он развязал заветный узел. Благо окна были тонированными, что обеспечивало безопасность подобным играм. Дело не только в полиции нравов — зачем лишний раз травмировать неустойчивую благодаря всем этим экономическим кризисам и крутым порно психику обывателей?

— И все-таки…

Родион уже ласкал мою грудь, и, уступая его нежным пальцам, я закрыла глаза. Стоп! Этак я Шнайдера не увижу!

Я резко выпрямилась.

— Тебе не нравится? — Он наклонился к самому моему лицу. — А так?

Его губы, а вслед за ними и язык заскользили по моему лбу, щекам, подбородку.

— Если бы не Шнайдер, мы могли бы этим заняться на атласных простынях… Ты ничего не имеешь против атласных простыней? — Его голос был хриплым от желания. По этой столь вожделенной в иных случаях хрипотце да еще тяжелому, прерывистому дыханию я узнавала о недвусмысленных желаниях мужчины.

«Смахивает на бульварный роман», — не удержалась я от иронического замечания, которое тем не менее не высказала вслух. И правильно сделала, потому что одного взгляда на Родиона было вполне достаточно, чтобы увидеть, что он захвачен по-настоящему.

— Ничего… — выдавила я из себя, — но…

Мое «но» потонуло в горячем омуте долгих поцелуев. Чем дольше это длилось, тем бесповоротное я теряла контроль над ситуацией. Мои губы уже не только отдавались его поцелуям, но сами жадно искали рот Родиона, который, откинув сиденье, вдавил меня в него всей тяжестью своего мускулистого тела.

— Подожди, — прорываясь сквозь ласки и поцелуи, прохрипела я, — Шнай…

— Пошел он к черту! — Родион принялся стягивать с меня брюки и разоблачаться сам.

Целуя меня, он не закрывал глаз, как это делает большинство людей, а смотрел на меня, точно изучал. Он не прикрыл век даже тогда, когда вошел в меня, только на его лице появилась сладострастная улыбка.

Он так крепко и в то же время бережно зажал мое лицо в своих сильных и сухих ладонях, что не было никакой возможности уклониться от его сумасшедших поцелуев. Он следил за малейшим проявлением эмоций на моем лице, точно боялся упустить что-то важное в самом бытии, не отведать драгоценной эссенции жизни.

Вскоре улыбка на его лице сменилась почти страдальческой гримасой. На секунду он закрыл глаза, его руки выпустили мое лицо и сжали мои ягодицы. Я что было сил обняла его и, немного приподнявшись, стала осыпать поцелуями его разгоряченное лицо, чувствуя накатывающую волну оргазма.

Перед самым финалом Родион так сильно прижал меня к себе и так глубоко вошел в меня, что я невольно вскрикнула. Страшная судорога сотрясла его тело, ив ту самую секунду на невидимой, но сладкой границе взлета и падения, когда я ощутила, как меня захлестывает дикое острое наслаждение, Родион издал приглушенный вскрик и потом громко застонал.

Целую минуту я путешествовала по эдемским садам, не отдавая себе отчета, где нахожусь.

Все смешалось в моем воспаленном воображении. Потом на меня снизошла такая первозданная тишина, что я почувствовала себя вырванной из потока жизни и погребенной под сводами египетской пирамиды, подобно фараоновой жене.